Водолазный костюм плотно облегал тело девушки, и, стоя под палящими лучами солнца, уже успевшего подняться из-за горизонта, Катарина мечтала погрузиться в прохладные темные воды Карибского моря. Маска на лице ограничивала обзор, баллоны, хоть и были наполнены кислородом, но все же весили довольно много, и это было непривычно для девушки столь хрупкого телосложения, как Катарина. Линк сокрушенно качал головой, глядя, как она цепляет на ноги ласты.
- Может, передумаешь? – прокричал он.
Девушка покачала головой и нырнула в воду следом за Алексом и Марком, скрывшись в зеленоватой воде.

Порт-Ройял. То, что от него осталось, - совсем не впечатляло, а даже пугало. Город, превратившийся со временем в рай для пиратов, воров, головорезов, наглых торговцев и искателей счастья, являл собой средоточие зла. Так какая же участь могла еще его постигнуть? 7 июня 1692 года, незадолго до полудня, над Ямайкой пронесся раскатистый гром, земля содрогнулась и пошла трещинами, в ту же минуту гигантские волны накрыли город, предавая пиратский оплот забвению. В течение всего лишь нескольких минут девять десятых города оказалось под водой. Порт-Ройял – гроза Атлантики, столица пиратов Карибского моря, сгинул на морском дне, словно его и не существовало ранее…

На глубине 10-15 метров на том участке, где работали водолазы, наблюдалось лишь плоское илистое дно, испещренное невысокими коралловыми дамбами, поросшее густыми зарослями разноцветных водорослей. Молчаливые обитатели морского дна, пугливо встрепенувшись от яркого света прожекторов, исчезали в темноте, закапываясь в ил или прячась в коралловых кущах. В глазах у Катарины уже рябило от «морского снега», непрерывно мелькавшего перед глазами, она устала, но продолжала исследовать дно сантиметр за сантиметром вместе с другими аквалангистами. Алекс постоянно был рядом, и хотя он был занят работой, это не мешало ему контролировать все перемещения девушки в воде. Кислород в баллонах уже заканчивался, и стрелка медленно, но верно приближалась к критической красной отметке. Еще одно погружение – и на сегодня работы будут окончены. Катарина медленно подняла голову и глянула вверх, из глубины вод Карибского моря, на размытый круг солнца. Солнечный свет, неравномерно преломляясь в воде, рассеивался, претворяясь на больших глубинах в мрачную зеленоватую туманность. Перед глазами мелькали взвешенные частицы планктона и ила, поднявшись со дна, растревоженного археологическими изысканиями. Вся эта смесь постепенно осядет на дно лишь к закату, когда группа аквалангистов покинет залив, чтобы к утру снова вернуться и продолжить раскопки.
Катарина была разочарована первым безрезультатным погружением. Решив, что в исследуемом ими квадрате искать больше нечего, она устремила пытливый взор вдаль, насколько это было возможно в подводных глубинах. Неотступно следовавшая за Алексом, старавшись не упускать его из виду, девушка оглянулась и, заметив, что водолаз отвлекся и не наблюдает за нею, интуитивно поплыла на северо-запад, где предположительно должен был располагаться квадрат Е4. Включив ручной прожектор, девушка направила свет прямо перед собой, осторожно пробираясь сквозь заросли водорослей. Несколько метров – и перед нею открылся вид на морское дно с отчетливо заметными неровностями и выступавшими холмами, высокими коралловыми дамбами.
Катарина зевнула. Верный признак того, что кислород скоро закончится. Как она могла о нем забыть? Она взглянула на стрелку. Так и есть. У нее в запасе две-три минуты, не больше. Катарина развернулась в воде, чтобы вернуться к Алексу и другим водолазам, но при этом задела предплечьем коралловый выступ. Мысленно выругавшись, она пощупала костюм. Ткань была изорвана. Хорошо, что рука не расцарапана до крови, но подкожный кровоподтек все равно останется. Она со злостью ткнула ножом в провинившийся коралловый выступ, и когда тот, отвалившись, медленно пошел ко дну, с изумлением увидела какой-то блестящий металлический предмет, который находился под ним. Катарина осветила участок дна прожектором еще раз, пытаясь понять, что это за предмет, заработала ножом активнее, забыв про ноющую боль, и через минуту у нее в руках покоился старинный медальон, потемневший от времени, внутри которого был заточен изумительной красоты светло-зеленый камень.
Находка! Ее первая драгоценная находка! 
Катарина хотела было вскрикнуть от восторга, но, вспомнив о кислороде, который уже был на исходе, сделала резкий вдох и поняла, что этого скудного запаса ей не хватит, чтобы подняться на поверхность. Отчаянно забарахтавшись и избавляясь от балластного пояса, она оттолкнулась от дна и стала подниматься вверх, на поверхность, пытаясь сэкономить воздух в легких. Рядом возникла темная фигура водолаза. Алекс. Мгновенно сориентировавшись, поняв, в чем дело, он сделал Катарине знак не паниковать, подхватил ее под руки как перышко и всплыл с нею на поверхность. Яркий солнечный свет ослепил девушку, она, прищурившись, сняла маску.
- Спасибо, - прошептала она Алексу одними губами, посиневшими в результате продолжительного нахождения в прохладной воде. – Пожалуйста, ничего не говори дяде…
- Ты мой должник теперь. Вдвойне, - Алекс хоть и улыбался, но было видно, что он все-таки встревожен. – У меня к тебе тоже просьба будет одна – никогда так больше не делай, ладно? И, находясь под водой, держись возле меня.
- Это уже не одна просьба, а две.
- Какая разница? Смысл, я думаю, тебе понятен.
- Ладно, договорились, - Катарина поплыла к судну, сжимая в руках медальон.

***

Дуновение ветерка разбудило девушку, потревожив прядь волос, щекотавшую кожу возле уха. Она открыла глаза, медленно осмотрелась, вглядываясь в полумрак, и с удивлением увидела, что находится в каюте старинного галеона. Она читала о таких кораблях в пиратских книжках, когда зачитывалась ими в детстве. Она вспомнила, что неподалеку от пристани проводились морские прогулки на старинном галеоне. Наверняка она попала именно на этот галеон. Но каким образом? А может, в этих водах неподалеку проходят съемки фильма о приключениях отважного капитана Блада, и съемочная группа выловила ее в воде, когда она туда упала? Хорошо, если так. Может, даже удастся автограф у актеров получить?.. С трудом пошевелив ногами, Катарина попыталась встать, но не смогла – ноги ее не слушались.
- Что за черт!… - выругалась она негромко. - Куда же я все-таки попала?…
- На «Летучий голландец», - услышала она в ответ и повернулась в сторону, откуда доносился тихий хрипловатый мужской голос. У окна каюты стоял мужчина средних лет, скрестив руки на груди, и ухмыляясь, смотрел на нее. Свет от пламени свечи, одиноко горевшей на столе, плясал на его лице.
- Не смешно! – невольно огрызнулась Катарина. – Отвезите меня на берег. Я упала за борт яхты, и меня наверняка ищут.
- Боюсь, это невозможно. Берег уже далеко. А мой корабль не в силах подойти к нему даже на пушечный выстрел. 
- Слушайте, у меня болит голова, я не хочу слушать этот бред, и я хочу вернуться на яхту. Отвезите меня - я вам хорошо заплачу.
Мужчина подошел к ней и присел рядом, участливо посмотрел ей в глаза.
- Вы совсем ничего не помните?
- Помню. Я стояла на палубе, смотрела на дельфинов, играющих в воде, пила мохито, потом что-то произошло с яхтой – толчок какой-то… я не удержалась и упала в воду. Потом был яркий свет, потом темнота, а вот сейчас я здесь… А что еще я должна помнить?
- Вы утонули. Поэтому я не могу доставить вас на берег.
- Что за бред вы несете? Как утонула? Я же… я же… - она лихорадочно ощупала себя, попутно ущипнув себя за руку. – Я же… живу… дышу… вижу… И какой, к черту, «Летучий голландец»? Это все сказки старых моряков!
- Вам придется в них поверить, - с этими словами он встал и направился к столу, где стояли фляга и бокал.
Мужчина вернулся к ней с наполненным бокалом.
- Выпейте, это вам поможет осознать происходящее, - произнес он совершенно невозмутимым голосом.
- Какое такое происходящее? Может, вы все-таки поясните?
- Выпейте! – голос мужчины стал более требовательным, и Катарина решила, что лучше умолкнуть и не злить его.
Она машинально взяла бокал и отпила немного обжигающей жидкости. Ногам вернулась их чувствительность.
- Что это? Настойка из мухоморов? – закашлявшись, спросила она.
- «Дьявольский напиток». Или коктейль, чтобы вам было понятнее. Бодрит, освежает, а в больших количествах сшибает с ног самых крепких моряков, - при этих словах мужчина улыбнулся, показав ряд ровных белых зубов.
Катарина осмотрела себя и обнаружила, что на ней тонкая батистовая мужская рубашка с широкими рукавами и кружевными манжетами, какие носили мужчины в Европе в XVII веке. Медальона на шее не было, хорошо, хоть белье с нее не сняли.
- Где мои вещи? – хриплым голосом спросила она.
- В кресле, - махнул мужчина рукой в сторону указанного предмета мебели.
- Спасибо, - откликнулась Катарина и, выскользнув из-под одеяла, босиком по дощатому полу протопала к креслу. Там лежало ее вечернее платье, потерявшее после падения в морскую воду первоначальную белизну, маленькая сумочка, расшитая бисером, и медальон. Она взяла его в руки и почувствовала, что камень почти горячий. И он по-прежнему светится изнутри, посылая короткие импульсы вспышек.
- Откуда он у вас? – раздался снова мужской голос.
- Я нашла его на дне моря несколько дней назад… - задумчиво ответила девушка, рассматривая медальон. 
- Как вас зовут?
- Катарина. А вас?
- Уильям. Уильям Тернер. Капитан «Летучего голландца».
Девушка ошеломленно посмотрела на него. Именно так звали капитана проклятого корабля в любимых ею с детства старых пиратских книжках и фильмах. Она вновь оглянулась вокруг. Каюта, словно сошедшая со старинных гравюр. Древние навигационные карты на столе. Шпаги, мушкеты. Мужская батистовая сорочка…
- Так вы не шутите?…
- Добро пожаловать на борт.

Услышав скрип двери капитанской каюты, Катарина обернулась. Интуитивно догадавшись, что это был капитан, она решила пойти к нему и поподробнее расспросить о своей дальнейшей участи. 
Уилл сидел за столом, разложив перед собой карты и глядя на компас.
- Доброе утро, мистер Тернер. Если оно, конечно, доброе… Позволите войти? - произнесла девушка, приоткрыв дверь в каюту.
- Доброе утро, - ответил капитан с легкой полуулыбкой, жестом приглашая Катарину войти и присесть. – Как спалось?
- Могло бы быть и лучше, если бы вы мне прояснили сложившуюся ситуацию. Вместо этого вы меня накачали ромом и уложили спать. Спасибо вам огромное!
- Пожалуйста! Что же вы хотите узнать? – Уилл был совершенно невозмутим.
- Что со мной будет дальше? Куда вы меня направите? Вы ведь пошутили насчет… насчет….
- …насчет того, что вы утонули? Отнюдь. Такими вещами, если вам это известно, не шутят.
- То есть вы хотите сказать…
- … что в мире живых вас больше нет.
Катарина застыла на мгновение, а затем стала судорожно хватать воздух губами, словно задыхаясь, ее пробила дрожь. Схватившись одной рукой за стену, а другой – за горло, она медленно сползла на пол.
Уильям молча наблюдал за нею.
- Нет, нет, - отчаянно мотала девушка головой. – Этого не может быть. Не может быть.
- Именно так все и было. Вы захлебнулись морской водой. Потом был яркий свет, затем вы провалились в темноту – капитан был неумолим.
- И что же… что же теперь?… - прошептала Катарина, глядя на него с мольбой.
- Теперь я должен вас направить в другой мир. Я – проводник утопших душ. Такова договоренность между мной и морской богиней Калипсо.
- Калипсо? Еще один миф?
- Это вы так думаете. А она – не миф, она морская богиня, владычица морей и океанов.
- А я думала, что бог моря – Посейдон. А тут какая-то Калипсо! За что же она вас так? – сорвался вопрос с губ Катарины.
- О чем вы?
- Бросьте валять дурака! Вы прекрасно знаете, о чем я говорю. Я знакома с легендой о Летучем Голландце. О проклятом капитане, о его жестоком сердце, о невинных, загубленных им душах. О бесплодных попытках обогнуть мыс Доброй Надежды в страшный шторм. Если вы тот самый капитан, у вас должно быть самое жестокое сердце во всем мире. Вы прокляты навечно. На палубу к вам спустился ангел с неба и известил о назначенном наказании – вечном плавании по морям до Страшного суда. Разве не так все было? Расскажите мне свою сказку, капитан Уильям Тернер! Страшную сказочку на ночь!..
Она вдруг замолчала, осунулась, забилась в угол и тихо заплакала.
- Я не хочу умирать, - шептала она, размазывая слезы по щекам. – Слышите, я не хочу умирать! Не хочу! Я хочу жить!
Капитан молча смотрел на ее истерику. Пройдет, подумал он. Все со временем проходит. И правда, прошло, может, минут десять, и Катарина затихла.
- Куда вы меня отправите? И когда? – спросила она, пошмыгав носом.
- В течение трех дней я должен доставить вас в иной мир – на край земли.
- Почему три дня? Я думала, у меня есть все сóрок.
- Три дня.
- Край земли… - задумчиво произнесла Катарина. – Разве он существует?
Уилл кивнул. Помолчав, он спросил:
- А что еще было в легенде?
Девушка вымученно улыбнулась.
- Иные варианты легенды гласили, что снять с капитана заклятье возможно, если его полюбит смертная девушка, но на сушу он мог выходить лишь один раз в десять лет, на один день. Но, как вы сами понимаете, за один день любовь девушки завоевать невозможно, и поэтому капитан по-прежнему бороздит просторы океана и ждет, когда наступит либо Страшный суд, либо чье-нибудь трепетное девичье сердце все-таки полюбит его. Вот такая грустная и поучительная легенда.
В каюте воцарилась тишина. Слышно было лишь, как волны глухо бьются о борт корабля.
Уильям задумчиво посмотрел на компас. Его стрелка со вчерашнего дня, вопреки всем законам физики, указывала не на север, а на девушку. Он вспомнил медальон из нефрита, который висел у нее на шее, когда ее безжизненное тело извлекли из воды матросы. «Слеза океана». Сбылось то, что должно было произойти. Но он не успел ее спасти. Она уже мертва. И он должен ее доставить в мир иной. Через три дня. Всего три дня. Легенды врут. И нет никакой надежды на спасение. В отчаянии он ударил по столу кулаком, едва слышно выругавшись.
- Я… я пойду, пожалуй, - робко произнесла Катарина и бесшумно шмыгнула из каюты.
- И правда, за что она меня так? – спросил он себя, оставшись наедине с самим собой.

Уилл вспомнил на миг ее хрупкое бездыханное тело, которое матросы его команды подняли на борт в ту злополучную ночь. Ее белоснежная кожа отсвечивала в лунном свете, и от этого девушка казалась чрезвычайно беззащитной. Мокрые волосы у виска подчеркивали совершенный овал ее лица. Даже не зная, какого цвета ее глаза, которые в тот миг были закрыты, он сразу решил, что они зеленые. Именно зеленые, и никакого другого цвета. Зеленые, как тот медальон, что висел у нее на шее. Он узнал его сразу же, хотя прошло почти триста лет с тех пор, как он видел его в последний раз, прощаясь с Элизабет на берегу. Как он оказался у этой девушки? Должно же быть этому какое-то объяснение. Что, если настал тот час, которого он ждал так долго? Час освобождения. Час, ожидание которого слишком затянулось. Час, который, как он считал, уже не наступит никогда. Но он настал. Здесь и сейчас.

Судьба-злодейка, подарив ему этот шанс, тут же забрала его. Не успел Уилл осознать радость приближающегося освобождения, как тут же воды морские заволновались, и из пучины, окруженная вздыбившейся морской пеной, появилась Калипсо во всей своей красе.
- Доброй ночи, Уилл, - владычица призывно улыбнулась ему и посмотрела на девушку.
Уилл онемел от изумления – такой он Калипсо никогда не видел, никогда ранее она не показывалась ему в столь совершенном женском обличье.
- Собираешься отпраздновать свободу? Не рано ли?
- Все вышло так, как ты предсказывала, - произнес он.
- Перст судьбы – медленно протянула она, глядя ему в глаза, по-прежнему улыбаясь и медленно ступая на борт Летучего голландца. Корабль, жалобно скрипнув, чуть накренился на левый борт. Команда корабля отступила. Калипсо, медленно ступая босыми ступнями по дощатой мокрой палубе, приблизилась к девушке и склонилась над нею, всматриваясь в ее черты.
- Красивая… – она повернулась к Уиллу.
Уилл затаил дыхание. Если бы у него в груди было сердце, оно бы сейчас колотилось в бешеном ритме. Но его там не было. Не было с того самого злополучного дня, как он взошел на борт этого корабля и остался здесь запертым навечно наедине с командой и воспоминаниями о прошлой жизни. Одному Богу известно о том, как он тосковал по ней!... Да, только безбрежные океаны и воспоминания – всё, что ему оставалось, всё, что ему принадлежало. А сейчас еще эта прекрасная незнакомка, которую его матросы выловили в морской пучине этой лунной ночью.
- Она моя, - прогремел голос Калипсо в тишине словно приговор.
Уилл очнулся от своих грез и с недоумением воззрился на владычицу. Та сделала жест рукой, преграждая поток вопросов, повисших в воздухе.
- Она моя, - еще раз повторила Калипсо. – Разве ты не видишь? Она бездыханна. Ты опоздал. А это значит, что через три дня ты доставишь ее ко мне.
- Но… - запротестовал было капитан.
- Уилл Тернер, ты забыл о нашем соглашении и о том, что будет, если ты его не исполнишь?
- Я помню, - он сдержанно кивнул и снова бросил украдкой взгляд на девушку. Она была так молода и так прекрасна! Неужели он не успел? На сей раз океан предал его. Надежда, которую он лелеял так долго, замаячила перед ним так отчетливо и тут же испарилась, едва он осознал суть происходящего. Зачем легенда так жестока?
- До скорой встречи, Уилл, - произнесла владычица и растворилась в воздухе.
Взгляд капитана застыл на том месте, где несколько секунд назад была Калипсо. Он так и не привык к постоянной смене ее образов и внезапным появлению и исчезновению.

Девушка не подавала признаков жизни. Капитан велел нескольким матросам из команды отнести ее в свою каюту, сам же направился к капитанскому мостику, достал компас, чтобы свериться с направлением их дальнейшего плавания. Но компас указывал не на север, не на юг, ни на какую иную часть света, а на его каюту, где находилась незнакомка.
Девушка. Как и почему она попала сюда? Медальон. Как он у нее оказался? Давно капитан Тернер не сталкивался с подобными загадками, ответа на которые он не мог найти. Если бы он знал ответы, ему было бы проще. Возможно, он бы смог сегодня отстоять ее душу у Калипсо. Но он не властен над душами погибших в море, он всего лишь перевозчик этих душ. Он властен лишь над морем, его ветрами, волнами и бурями.
Калипсо, как и большинство женщин, была коварна. Он помнил об их первой встрече. Тогда он был простым смертным, а она была заключена в тело женщины. Он помнил ее первые слова при взгляде на него: «Перст судьбы!» Но что это значило? В тот миг он этого не знал, не придавал значения ее загадочным словам, был молод и полон надежд. И вот сейчас, спустя триста лет, он вновь услышал эти слова от Калипсо, произнесенные ею с той же загадочной тональностью приглушенно-бархатным голосом. 

Эта девушка здесь, на его корабле, неспроста. Но он не имел права вмешиваться в ход событий. От него требовалось лишь доставить ее к Калипсо, чтобы та забрала ее бессмертную душу себе.
«Что ж, перст так перст. Ты получишь ее, Калипсо, если тебе этого так хочется!»
С этими мыслями он подошел к штурвалу, который передал ему матрос, стоявший на вахте, и со всей скоростью, на которую только был способен Голландец, направил корабль в пучину вод.

Шум за спиной привлек его внимание, оторвав от созерцания исчезавшего в туманной дымке горизонта. Катарина, путаясь в длинном подоле платья, спешно направлялась к выходу. Увидев, что Уилл обернулся, Катарина ускорила шаг, выходя из каюты почти бегом. Вид корабля-призрака в сумеречном свете с изодранными в клочья парусами, необитаемой палубой и угрожающим гулом океана потряс ее. Но страх лишь прибавил ей сил. Теперь она бежала, не разбирая дороги, по палубе, по трапам, то спускаясь, то поднимаясь, огибая многочисленные препятствия, пока перед нею не замаячила вожделенная шлюпка. Схватив канат, тонкими пальцами она в спешке пыталась развязать узлы, но у нее ничего не выходило, тогда она в отчаянии стала дергать веревку, уповая на то, что она развяжется сама.
- Вам помочь? – раздался совсем рядом голос Уилла.
Катарина обернулась.
- Убирайтесь! Уходите прочь от меня! Если вы призрак, то сгиньте наконец в море! Только оставьте меня в покое! – кричала она, не помня себя.

Уильям разрывался между зарождающимся гневом и чувством жалости к девушке.
Эх, отпустить бы ее… Как было бы тихо на корабле! Еще ни один вынужденный пассажир за триста лет не доставлял ему столько беспокойства! Ни одна душа так не противилась своей участи, как эта своенравная девчонка! Зачем она в ту ночь свалилась за борт?
Он приблизился к ней на шаг.
Катарина умолкла, но ее затравленно-отчаянный взгляд отчетливо говорил, что ее поступки могут быть не менее безумными, чем ее слова.
Где-то в глубине подсознания он услышал голос отца: «Не дай ей упасть за борт, Уилл! Не дай ей упасть!»
Не успев даже осознать услышанное, в несколько прыжков Уилл оказался возле девушки. Только бы она не решилась спрыгнуть в море. Только бы…
Катарина словно мысли его читала. Она метнулась к фальшборту, ухватилась руками за ванты и уже ступила одной ногой на планширь, но спрыгнуть в воду не успела. Уилл одним рывком оттащил ее от края борта корабля, с силой схватив девушку за локоть. Туфля, зацепившись каблуком за полусгнившее дерево, сорвалась с ее ноги и упала за борт. Но едва она достигла поверхности воды, как тут же вспыхнула огнем, обращаясь на глазах изумленной девушки в пепел.
- Что это? – прошептала Катарина.
- С вами могло произойти то же самое, окажись вы за бортом, - произнес капитан,  переводя взгляд с горстки золы, осевшей на воду, на свою гостью. – Сейчас мы находимся в огненных водах, которые можно безопасно пересечь только на «Летучем голландце»…
- Почему… Почему вы… - она не договорила. В глазах девушки потемнело, и палуба стала уходить у нее из-под ног. Вовремя подхваченная в крепкие мужские объятья Уильяма, Катарина повисла у него на плече.
- Тише, Катарина, тише, - шептал Уилл хрипловатым голосом, проводя  ладонью по ее волосам. – Скоро все закончится…
- Не закончится… - еле слышно возражала девушка, впрочем, не делая попыток вырваться из объятий капитана.  Взгляд ее выражал если не абсолютную покорность, то абсолютное безразличие и некую долю обреченности.
- Катарина, вам нужно поспать. Я сейчас отнесу вас в каюту, где вы поспите до утра. А утром… - Уилл аккуратно взял Катарину на руки и медленно направился к каюте. Девушка, совсем обессилев, не возражала.
- Почему вы мне не сказали? – спросила гостья с закрытыми глазами, пока Уилл нес ее в каюту.
- Вы бы все равно мне не поверили, - ответил Уилл.

Первые годы, проведенные на «Голландце», он полагал, что то, что с ним случилось – это чья-то злая шутка. Перст судьбы, как называла это Калипсо. Он не просил такой судьбы – она была навязана ему насильно. Один день, всего один день…
Катарина вздохнула. Она начинала верить ему. Она была настолько морально выпотрошена, что у нее не осталось сил сопротивляться неизбежности случившегося. Но это вовсе не спасало ее от мрачных мыслей и щемящего чувства незавершенности жизненного пути.
- Мне очень жаль, что все так вышло, Катарина, - прошептал Уилл еле слышно полусонной девушке, – но я не в силах ничего изменить…

Эта бессонная ночь на борту старинного корабля показалась Катарине бесконечно долгой. Устав прислушиваться к крикам чаек за бортом и жалобным всхлипываниям корабля, она присела возле окна и стала считать звезды на небе, сверкавшие как никогда ярко на черном бархате неба. Вскоре вдали забрезжила кромка горизонта – близился рассвет. Еще немного – и небо окрасится в золотисто-розовый цвет, откликаясь на приветствие небесного светила.

С первыми лучами солнца море словно ожило, засеребрившись гребнями невысоких волн. Закончив процесс переодевания и приведения утреннего туалета в порядок, Катарина осмотрелась. В каюте капитана было огромное количество книг, преимущественно по истории, кораблестроению и судомореходству. Но больше всего поразило девушку наличие в капитанской библиотеке огромного количества журналов «National Geographic» и «National Scientists». Внешний вид журналов отчетливо давал понять, что они не лежали мертвым грузом, а тщательно прочитывались и изучались. В одном из журналов Катарина заметила закладку меж страниц. Машинально открыв журнал на отмеченной странице, она увидела развернутую статью, посвященную легенде о «Летучем Голландце». Некто Джеймс Петерсон довольно подробно излагал свое видение данного явления сквозь призму древних легенд и морских примет, акцентируя внимание на том, что сие явление является сугубо оптическим и зависит от индивидуальных особенностей человека, наблюдающего это явление. Иными словами, мираж видит тот, кто хочет его увидеть.

Прочтя статью, Катарина усмехнулась. Да, Джеймс Петерсон, как бы ты заговорил, попав на «Летучий Голландец»? Твердил бы себе, что это всего лишь мираж? Ей это не помогло. Ни убеждения в том, что это страшный сон, ни щипания – все было тщетно. Призрак не испарялся в туманной дымке горизонта. Не уплывал вдаль, гонимый ветром. Он окружал, наступал, преследовал, приковывал и не отпускал.

Стены каюты капитана были увешаны полотнами знаменитого английского художника Уильяма Тернера, уникального пейзажиста, искусного мастера акварели и морских пейзажей. Девушка невольно улыбнулась – капитан явно был поклонником творчества своего тезки. Вот только откуда у него эти уникальные картины, несомненно, оригиналы, – «Кораблекрушение», «Солнце встает в тумане», «Флагман пополняет запасы», «Дорт, или Дордрехт», «Гибель корабля Ост-Индийской компании», «Беллрокский маяк», «Трафальгарская битва», «Шторм», «Портсмут», «Последний рейс корабля «Отважный», «Невольничье судно», «Метель»?

Убранство капитанской каюты поражало воображение, ибо вмещало в себя предметы быта и искусства всех стран и народов мира со времен мироздания. На персидском ковре роскошествовала тяжелая румынская мебель, стены каюты были драпированы лучшим китайским шелком, чешский хрусталь поблескивал на комоде из эбенового дерева. Старый рояль из махагона скромно стоял в углу у дальнего окна каюты, на нем и рядом с ним возвышались многочисленные канделябры из мрамора, серебра и бронзы, светильники, выполненные в арабском стиле и украшенные замысловатой арабской вязью, вазы инкского периода, керамические буккеро и чернофигурные амфоры. Чуть поодаль располагалось резное бюро из дуба, щедро инкрустированное бронзой, крышка которого была откинута, а на ней в лихорадочном беспорядке лежали старинные карты Медичи 1351 года, Паоло Тосканелли, Себастьяна Мюнстера, а также ворох пожелтевших от времени писем и записная книга в кожаном переплете – очевидно, дневник капитана.

Взгляд Катарины упал на дневник, в котором капитан ночью делал какие-то записи. Он не был захлопнут, очевидно, что Уильям попросту забыл про него. Девушка отчаянно пыталась побороть в себе любопытство, взывая к голосу совести, но ее попытки были бесплодны. Быть может, эти записи прольют свет на страшную тайну корабля и его команды? Эта мысль решила все. Она склонилась над ним, вчитываясь в ровные строчки аккуратного чернильного почерка, вещавшего курсы, географические координаты, значения скорости судна и его крена. Но среди всей этой непонятной для девушки информации, сухих цифр, попадались также отдельные записи, чтение которых чрезвычайно увлекло Катарину.
Последняя запись ее поразила словно ударом молнии.

03 июня 1982 года
«Сегодня я впервые в жизни нахожусь в тупике. В жизни… Слово-то какое! Около трех веков я, ни жив, ни мертв, скитаюсь по бездонным морям, забыв, что такое жизнь и что такое простое человеческое счастье… Жизнь – это не количество ударов, совершаемых сердцем, а количество моментов, когда сердце замирало от счастья… Что ж, верное изречение, но не обо мне – у меня нет сердца. Я забыл, что значит слышать его удары, и что это такое – когда оно замирает от счастья… Но вчера на какую-то долю секунды мне показалось, что оно вновь бьется в груди. В унисон с сердцем моей пассажирки, пока она была в моих объятиях. Казалось, я вчера не дал кануть в пучину не ей, а самому себе. Как ее спасти от уготованной ей участи? Как вернуть ей то, чего она жаждет более всего – ее жизнь? И почему она так манит меня к себе? Может быть, когда я достигну terra incognita, я смогу понять многое…»

Далее запись в дневнике обрывалась. Казалось, капитан не осмеливался дальше излагать свои сумбурные мысли, замерев с пером в руках над страничкой, пока с кончика пера неспешно на желтый пергамент капали чернила, тут же на нем растекавшиеся, образуя неравномерные кляксы.

Катарина медленно захлопнула дневник, все еще будучи ошеломленной письменными признаниями капитана. У окна она увидела сундук, крышка его была откинута. Приблизившись и заглянув, девушка увидела, что он забит до отказа книгами. Взяв в руки первую попавшуюся и открыв ее, увидев ровные чернильные строчки, Катарина поняла, что это вовсе не книги, а дневники, которые вел капитан на протяжении его длительного плавания по морям. Он поведал дневникам многое, будучи свидетелем жутких морских катастроф и сражений, через призму собственного восприятия, перемежевывая повествования о катастрофах и морских происшествия событиями, имевшими место на «Голландце».

Катарина захлопнула дневник и убрала его подальше в сундук, услышав шум возле двери каюты.

Силуэт капитана в дверях не удивил ее – она ожидала, что он вот-вот появится. Он словно чувствовал, когда она лезла не туда, куда следовало. Хотя здесь, на корабле, ей вообще никуда не следовало лезть и тем более проявлять любопытство, даже в пассивной форме, а напротив, всеми силами надлежало попытаться усмирить его.

Уилл молча проследовал к столу и, бросив мельком взгляд на дневник, вопросительно посмотрел на девушку. 
- Он упал во время качки, я просто положила его обратно, - улыбка Катарины, с которой она отвечала на его немой вопрос, была столь мила и непосредственна, что Уилл невольно улыбнулся ей в ответ. Недовольство, сквозившее в его взгляде, улетучилось.
- Много вы успели прочесть? – поинтересовался капитан.
- Достаточно, - взгляд девушки, решившей принять его вызов, был прям и красноречив.

Глаза капитана тут же вспыхнули. Он все понял. Она прочла его последние записи.
Катарина, не замечая озадаченного взгляда Уилла, с любопытством огляделась. Над дверью каюты она увидела надпись, которую прежде не замечала. Она подошла поближе, чтобы прочесть ее.
- Navigare necesse est... Это латинское изречение, древняя матросская поговорка… - произнес капитан. 
- …«Плавать по морю необходимо...» - перевела Катарина изречение.
Уилл удивленно посмотрел на нее. Она знает латынь, этот древний, мертвый язык?
Девушка, словно прочитав его мысли, поспешила ответить.
- Мои родители были врачами…
Немного помолчав, она робко добавила:
- Папа учил меня латыни с детства… Откуда у вас столько книг? – спросила пассажирка, прохаживаясь мимо высоких полок, уставленных древними переплетами.
Уилл удобно расположился в кресле-качалке возле окна и пристально посмотрел на девушку.
- Как вам уже известно, один раз в десять лет у меня есть возможность выйти на берег на один день. А одного дня вполне достаточно, чтобы успеть забежать в букинистическую лавочку и пополнить запасы. За долгие годы плавания скопилась неплохая коллекция.
- Картины Уильяма Тернера и прочие предметы искусства и антиквариата достались вам тем же путем, что и книги?
Уилл улыбнулся.
- Аукцион Sotheby’s творит чудеса.
- Любите историю? – Катарина, оправившись от удивления, после непродолжительного молчания продолжила свой допрос, взяв первую попавшуюся книгу. Ею оказалась «История» Геродота 1791 года издания.
- Да.
- Художественная литература практически отсутствует, - заметила девушка, походив вдоль полок и пристально изучив чуть потрепанные корешки книг.
- Да, ее совсем немного – Шекспир, Гомер, Гейне, Шиллер, Пушкин, Гете.
Катарина приблизилась к Уиллу, оставив увесистый том «Истории» на столе.
- Ну а Джеймс Петерсон? Вам пришлись по вкусу его заметки?
Уилл вопросительно прищурился.
- Что вы имеете в виду?
- Среди ваших журналов я случайно обнаружила статью о «Летучем Голландце» и о том, как современные ученые объясняют это, кхм, явление… Вам было интересно прочесть это? Или вы пытаетесь таким образом понять собственную сущность?

Уилл встал с кресла и приблизился к девушке так близко, что сердце ее пустилось в бешеный пляс.
- У меня было достаточно времени, чтобы понять собственную сущность, Катарина, - каждое слово капитана, произнесенное тихим вкрадчивым голосом, звучало отчетливо. – А вы свою сущность изучили? Поторопитесь – скоро ваше время истечет.
Девушка закашлялась от столь откровенных слов, запнувшись.
- Когда мы достигнем пункта назначения? – прошептала она.
- Послезавтра, с первым лучом солнца, - голос капитана смягчился. – А пока что моя библиотека в вашем полном распоряжении.
- Благодарю, мистер Тернер, - смиренно ответила Катарина, отвернувшись. В глазах ее застыли слезы. Он прав – времени оставалось мало. Слишком мало. Его всегда мало, этого времени. Его никогда не хватит. Им никогда не насытишься. И его безумно-бесконечный бег никто не в силах остановить.
- Могу я выйти на палубу? Мне хочется полюбоваться морскими пейзажами, - спросила она, едва сдержав предательскую соленую влагу в глазах.
Уилл помолчал немного, собираясь с мыслями, обдумывая ее просьбу.
- Да, пожалуй, можете, - капитан развернулся на каблуках и вышел прочь.

Решив, что пришла пора вновь довериться своему дневнику, Уилл спустился в свою каюту. Однако даже дневник ему не помог. На корабле ему вмиг стало тесно. Но он знал, что за его пределами он существовать не в силах. Запертый словно тигр в клетке, он метался по каюте, не находя себе места и успокоения. Во всём и везде ему мерещилась его нечаянная гостья.
Катарина… И почему она не давала ему покоя?

Уилл решил проведать девушку, спустившись на нижнюю палубу. Может быть, при ее созерцании ему станет легче? Его гостья, уже выпущенная из карцера, где она пробыла пару часов, сидела на нижней ступеньке трапа, устремив задумчивый взгляд в пустоту. Увидев ее, уставшую, бледную, закутанную в шаль, Уилл почувствовал укор совести.

- Катарина, - окликнул он девушку. Она обернулась, взглянула на него, не говоря ни слова. Во взгляде ее отразились смешанные чувства не то обиды, не то досады, не то сожаления.
Капитан приблизился к неподвижной фигуре пассажирки на несколько шагов.
- Почему вы не поднимаетесь на верхнюю палубу? – поинтересовался Уилл. – Здесь холодно и сыро. Пойдемте наверх.
- Мне и тут хорошо… По крайней мере здесь я лишена возможности наблюдать, как вы вершите свой суд на несчастными моряками, - тихо произнесла девушка.
- Я не обязан отчитываться в своих действиях перед пассажирами, что бы я ни делал у себя на судне, - сухо ответил Уилл. – И кто вам сказал, что они утонули? Я дал им возможность покинуть судно до того, как оно затонуло, всего лишь лишив их средства передвижения по морю.

Катарина взглянула на него с недоверием.
- Теперь я вижу, что моряки были правы… Своим появлением корабль-призрак несет гибель для судна. А значит и для его экипажа.
- Так говорится в легенде об ужасном и жестоком капитане «Летучего голландца»?
Катарина смягчилась, улыбнувшись уголками губ.
- Да. Однако на Ямайке версия легенды иная, нежели в книгах. Я услышала эту версию совсем недавно. Как раз накануне моего падения за борт…
- Вы так и не рассказали мне этой легенды, Катарина.
- Хотите послушать о себе? Ну что ж… - и девушка неспешно начала излагать свой рассказ:
- Это довольно старая легенда. Мне рассказал ее мой… мой друг. Согласно этой легенде на Ямайке жил капитан. У него была невеста в портовом городе. Капитан часто уходил в плавание. И вот однажды возле мыса Доброй Надежды разразился страшный шторм. Капитан должен был доплыть до берегов Индии, но из-за шторма он не успевал прибыть в срок и вернуться к своей невесте. Он поклялся, что пройдет сквозь шторм, даже если ему придется продать свою душу дьяволу. И небо возроптало, разверзлись небеса, и спустился ангел с неба на корабль и произнес, что отныне капитан проклят навечно за свои грешные помыслы. Никогда он не найдет себе покоя до тех пор, пока чистая женская душа не полюбит его. И лишь один раз в десять лет капитан может ступить на землю в поисках своей любимой. Ангел тут же исчез, шторм стих, поверхность моря стала гладкой как зеркало. Капитан, не веря услышанному, продолжил свой путь, но прибыть в Индию и причалить к берегу он так и не смог. В отчаянии капитан вернулся на Карибы, но и там  он был не вправе приблизиться к берегу. Издали, с мачты корабля, он видел силуэт своей невесты, стоящей на берегу и ждущей его. Понял тогда капитан тщетность попыток своих приблизиться к берегу и возлюбленной, и по щеке его скатилась скупая мужская слеза, и, застыв, обратилась в камень – «Слезу океана». Капитан, не желая подчиниться воле рока, решил обмануть судьбу. В море он выловил моряка с затонувшего судна и направил его к своей невесте с письмом в надежде, что та, прочтя его, дождется капитана и снимет с него проклятье. В то письмо он вложил камень – «Слезу океана». И вот спустя десять лет он направил корабль на Ямайку к утесу, где его должна была ждать невеста. Но на берегу никого не было. Выйдя на сушу, капитан узнал от местных жителей, что три года назад Порт-Ройял ушел под воду, и большинство горожан погибло. Невеста капитана исчезла бесследно, а с нею и надежда на избавление от проклятья. С тех пор капитан, выходя на берег, ищет ту, кто полюбит его всей душой. Но до сих пор не нашел… Это ведь о вас легенда, мистер Тёрнер?
- Не совсем обо мне, - произнес Уилл. – Я не продавал свою душу дьяволу.

Катарина с облегчением вздохнула.
- Я чувствовала, что вы совсем другой, вы не могли бы продать свою душу. Как тогда вы попали сюда? Как стали капитаном проклятого корабля?
- Когда-нибудь вы об этом узнаете, Катарина.
- Хотите сохранить свою тайну? Что ж, ваше право…

Некоторое время они молчали, каждый думал о своем, пока Катарина не нарушила тишину, решившись вслух выразить свои догадки.
- Мистер Тёрнер, ответьте мне всего на один вопрос. Это ваш медальон?
- Да, мой, - тут же последовал ответ.

Глаза девушки распахнулись от изумления, зрачки потемнели.
- Так значит, этот медальон привел меня к вам! Но вы не успели, правда? Не успели меня спасти… Ведь я права? Ответьте мне!
Уилл приблизился к ней так близко, насколько это было возможно, и, глядя ей в глаза, прошептал:
- Я отдал бы все на свете, если бы мог спасти вас, Катарина. И медальон тут ни при чем. Я не знаю, как он оказался у вас.  Это просто совпадение, не более.
- Но я видела, как он сиял изнутри ярким светом! И только потом я свалилась в воду! – казалось, ответ девушки поверг Уилла в шок.
- Сиял? – переспросил он.
- Он даже сейчас еще не остыл.
Уилл озадаченно заходил по каюте.
- Как вы нашли его? При каких обстоятельствах? Где?
- На дне моря… я приехала сюда в составе археологической экспедиции, которую возглавил мой дальний родственник – Эдвин Линк. Накануне мы осуществляли исследование морского дна близ побережья Ямайки в поисках затонувшего Порт-Ройяла. Я наткнулась на этот медальон совершенно случайно, заметив его металлический блеск среди коралловых зарослей…
- Где он? – спросил он. – Где ваш медальон?
Катарина провела рукой по груди – медальона не было. Она сосредоточенно нахмурила лоб.
- Я не знаю. Он должен быть в каюте среди моих вещей. Я… я принесу его, - девушка скрылась за дверью.

Уилл в нетерпении кусал нижнюю губу. Что все это могло значить? Очередные проделки Калипсо? Как это похоже на нее! Она безуспешно добивалась его все эти годы. Неужели это ее маленькая месть? И причем здесь Катарина?

За обедом Катарина почти не говорила, опасаясь обронить неосторожное слово, способное разозлить капитана или досадить ему, с огромным вниманием слушая его рассказы. В его лице она нашла интересного собеседника, ставшего свидетелем многих исторических событий, о которых ей было суждено узнать лишь из учебников по истории. Корсет сдавливал ей ребра, и она не могла дождаться момента, чтобы вернуться в свою каюту и снять его. После трапезы капитан вновь покинул ее, предоставив девушке возможность изучать его библиотеку. Катарина была благодарна ему за это, но в то же время ей не хватало его общества, и она откровенно скучала в одиночестве, периодически поглядывая на дверь каюты, ожидая, что она вот-вот распахнется, и силуэт Уилла замаячит  перед нею. Билл попытался скрасить ее уединение, но он пришел ненадолго и, как выяснилось, за одной из многочисленных карт, сложенных в сундуке у окна.

Солнце близилось к закату, когда Катарина рискнула покинуть каюту, выбравшись на палубу.
Величественный вид на бескрайний океан поразил девушку. Чайки, планировали над гребнями волн, изредка небрежно касаясь их крылом, дельфины резвились, плывя за кораблем по правому борту. Катарина оперлась о фальшборт и задумчиво смотрела на закат. Солнечные лучи, преломляясь сквозь кучистые облака, неровно окрашивали горизонт в багряно-розовую палитру, в то время, как золотистый диск солнца медленно исчезал за неровной полосой края земли. Легкий бриз с моря, растрепавший пряди волос девушки, был на редкость прохладным и свежим. Стоя на палубе и наблюдая за закатом солнца, ей отчаянно хотелось бросится с кормы корабля в безбрежные воды океана, но как она ни тянулась к водной стихии, океан и море ее пугали с той же силой, что и притягивали к себе. Еще хотелось скинуть с себя свой неудобный наряд и забраться по тросам на мачту, откуда открывался чудный вид на бескрайние просторы океана, казавшегося необъятным. Но вместо всего этого она безжизненно-отсутствующим взглядом смотрела на медленно опускающийся за линию горизонта солнечный диск и прогоняла от себя невеселые мысли.

Жизнь на корабле, если ее можно было назвать таковой, текла неторопливо. Матросы то и дело сновали по дощатой палубе, шлепая босыми ногами по полусгнившим доскам, жалобно скрипевшим под тяжестью тел моряков. Изредка похлопывали обветшалые паруса под воздействием дуновений ветра, трещали пеньковые тросы. Звуки, издаваемые кораблем, были непривычны для уха Катарины, но они не раздражали ее. Иной раз, глядя на этот загадочный парусник, ей казалось, что он так же близок ей как отчий дом, и если бы ей пришлось плавать по морю на этом судне бесконечно, то она бы не возражала.  Слушая плеск волн, бьющихся о борт корабля, и писк дельфинов, неустанно следующих за судном, Катарина не заметила, как начала мурлыкать любимую песню.

Матросы, услышав ее тихое пение, побросали работу, замерев в изумлении. Один из них, юный мальчуган, юркнув в кубрик, вскоре появился оттуда с изрядно потрепанной временем гитарой, струны которой, однако, были настроены как положено. Он робко приблизился к Катарине.
- Сыграйте нам, мисс, пожалуйста. Наверняка вы умеете…
Пассажирка прикоснулась к грифу гитары, покрытой вековой пылью. Сколько ж ей лет? Дерево корпуса инструмента, грозившее расслоиться от старости и сырости, напоминало гладь океана, подернутую легкой рябью.
- Другой гитары на корабле нет? – поинтересовалась девушка, улыбнувшись.
- Вряд ли, - ответил юнга, пожав плечами.
- Ладно, - Катарина присела на нижнюю ступеньку трапа, смяв неудобные многочисленные юбки. Когда солнце прощально взмахнуло лучом, преломленным распластанными в небе кучевыми облаками, матросы, окружив их гостью, внимали ее грустному пению:
- Летучий голландец не примет на борт девчонку.
Пускай рвется там, где изначально тонко.
В реальности ангелов тоже бывают сбои.
Он просто не знает, что делать с тобой такою…

Услышав отрывистые слова песни, Уилл, находившийся на капитанском мостике, весь обратился в слух, ухватившись за штурвал, жадно внимая ее ангельскому голосу, воспарившему над океаном к звездному небосводу. Казалось, сам корабль раскачивался в такт пению девушки. Фигура Билла возвышалась на капитанском мостике рядом с капитаном, устремившим задумчивый взор на стройный силуэт пассажирки, перебиравшей струны гитары.
- Поет она чудесно, правда, Уилл?
- Правда, - машинально ответил Уильям, не сводя с девушки завороженного взгляда. «Ой, неспроста она именно эту песню поёт…» - думал он с печалью на лице, вслушиваясь в текст песни. Он действительно не знал, что с нею делать.

Зажмурив глаза, вдыхая солоноватый морской воздух, Уилл боролся со жгучими воспоминаниями трехсотлетней давности.

Элизабет... Ее точеный профиль... Янтарные пронзительные глаза… Резко очерченная форма губ… Русые вьющиеся волосы, рассыпавшиеся по покатым плечам… Мягкий голос, в котором порой без труда улавливались стальные нотки, свидетельствующие о бунтарском характере… Улыбка, застывшая на ее лице, была не в силах отразить всё то смятение, в котором она пребывала в минуту их прощания на берегу…

«Я буду ждать тебя, Уилл… Здесь, на этом берегу…» - шептала она, едва шевеля побледневшими губами, глядя на исчезающий в закатных лучах солнца силуэт юного Тернера. В ее маленькой теплой ладони был крепко зажат нефритовый медальон – залог возврата капитана «Летучего голландца» на сушу.

День, когда они с Элизабет отплывали из Англии на Ямайку к ее отцу, не предвещал ничего плохого. Торговое судно – фрегат «Виктория» - готовилось к отплытию, нагружая трюмы продовольствием и пассажирским багажом. Элизабет даже не страдала от морской болезни во все время их путешествия, и все солнечные дни проводила с ним на палубе. Еще пара дней – и ее отец дал бы им благословение на столь долгожданный брак. Если бы не…
…Если бы не роковая встреча с загадочным парусником. Его залатанные паруса, увешанные зеленовато-серыми водорослями, появились неожиданно, среди утреннего тумана. Он плыл медленно, борт о борт, поскрипывая полусгнившими палубами, на которых не было видно ни души. Море затихло, словно притаилось в ожидании, ветер стих, чайки скрылись с горизонта, а тучи неподвижно замерли в небесном куполе неба. Пассажиры «Виктории» в страхе покинули свои каюты, выскочив на палубу, капитан фрегата напрасно призывал всех прекратить панику и приказал направить на таинственное судно нескольких матросов из команды, однако они отказались подчиниться приказу капитана, пребывая в первобытном ужасе, за что в наказание были отправлены в трюм. Уилл вызвался проследовать на борт неизвестного судна, за ним последовала пара столь же юных, как он, смельчаков из числа пассажиров, сгоравших от любопытства.

Корабль, не имевший ни названия, ни иных опознавательных знаков, действительно напоминал корабль-призрак, как его и окрестили тут же матросы, однако не испарялся в сумеречном тумане, спустившемся на водную гладь. Напротив, он был реален как никогда. Осторожно ступая по скрипевшим доскам, Уилл направился к капитанскому мостику, где возвышалась, словно окаменевшая, статная фигура капитана корабля, сжимавшего в руках штурвал.
Капитан, не говоря ни слова, спустился по трапу на палубу и молча поприветствовал Уилла легким поклоном.

- Добрый день, сэр… - несмело произнес юноша. – У вас что-то случилось? Где ваша команда?
- Я как раз ее набираю, - отчетливо произнес капитан и жестом пригласил Уилла в капитанскую каюту. – Не хотите пойти ко мне в команду? Я вам хорошо заплачу.
- Сэр… я… - Уилл опешил от такого внезапного предложения. – Я не смогу вам помочь. Мы с моей невестой направляемся к ее отцу на Ямайку, где планируем пожениться.
- С невестой... – капитан заметно нахмурился. – Хочешь рассмешить Бога – поведай ему о своих планах, - пробормотал он. 
- Кроме того, я не обладаю большим опытом моряка… - продолжал Уилл.
- Для управления этим судном не требуются глубокие познания навигации и судомореходства. Вы довольно смелы, раз отважились подняться на борт моего корабля. Как ваше имя, молодой человек?
- Уильям Тернер, сэр, - отвечал юноша.
- Что ж, Уильям Тернер. Да будет вам известно, что мое имя – Дэйви Джонс, а корабль мой величают «Летучим Голландцем», и тот из смертных, кто взойдет на борт этого судна, уже никогда его не покинет, если того не пожелаю я – капитан «Летучего голландца»!

При этих словах Уилл, холодея от ужаса и тягостных предчувствий, ощутил, как взгляд Дэйви Джонса приковывает его к палубе корабля. Непрошенный гость попытался сдвинуться с места, но не смог даже пошевелить ни одним мускулом. Понимая, что силы неравны, Уилл в отчаянии воскликнул:
- Какова же цена моей свободы?
Капитан, уже намеревавшийся покинуть его, обернулся и тихо произнес:
- А на что она тебе? Знай же, что ты лишился свободы, обручившись со своей невестой. И обретешь свободу здесь, на этом корабле. Плыви под моими парусами, в моей команде, и ты получишь бессмертие! Все тайны океана откроются перед тобою! Все сокровища, которые поглотило море, будут принадлежать тебе! Забудь свою прежнюю жизнь, отрекись от всего и сослужи мне службу. Только и всего!
- Нет! – Уилл отчаянно пытался сделать хотя бы шаг, но был не в силах. Неведомой силой его сковало словно железными прутами. – Я не буду служить тебе, Дэйви Джонс! Служить на проклятом корабле – удел проклятых!
- Ты так думаешь? – Джонс приблизился настолько близко к Уиллу, что в ноздри юноше ударил терпкий запах рома, казалось, насквозь пропитавший капитана. – А я ведь всего лишь был простым моряком. Но волею судеб оказался здесь, на этом судне, не подчиняющемся никаким законам мироздания! А ведь все, чего я хотел – это достичь берегов Индии и поскорее вернуться к своей любимой! Команда готова была скинуть меня за борт и повернуть обратно, настолько матросы вымотались от длительного путешествия… - исступленно зашептал Джонс. - Несколько человек сошли с ума, трое выбросились за борт, окончательно потеряв веру в то, что мы достигнем наконец мыса Доброй Надежды… Но во мне теплилась надежда, что я скоро увижу мою Марию! Шторм не утихал, становился день ото дня все сильнее и свирепее. И тогда я заключил сделку с потусторонними силами, пообещав продать душу дьяволу, если Мария не будет ждать меня на берегу по возвращении к родным берегам. А она… Она предала меня! Так неужели я должен нести наказание за предательство женщины?!
- Так освободись от этого наказания! – воскликнул Уилл.
Капитан хищно сверкнул глазами.
- Ты прав! – он резко отошел к окну, затем вернулся. – Ты освободишь меня! Я устал… С меня хватит! Калипсо! – закричал во весь голос Джонс.

Дверь в каюту распахнулась от резкого ветра, гром сотряс небо, и в ту же секунду в капитанскую каюту с силой хлынул поток морской воды, окатывая Уилла и Джонса с головы до ног. Доля секунды – и вода испарилась, являя свету высокую статную женщину невероятной красоты с улыбкой Моны Лизы.
- Ты звал меня, Дэйви Джонс? – произнесла она, лукаво глядя на капитана.
- Я устал… Освободи меня. – устало произнес капитан.
- Ты нашел себе замену, Дэйви Джонс?
- Да, нашел.
- Ты уверен в своем решении, Дэйви Джонс? Тебе должно быть известно, что…
Капитан резко оборвал ее:
- У меня было слишком много времени на размышления! Три долгих столетия! Уж чем-чем, а вечностью меня не испугаешь! Марию все равно не вернешь… Освободи меня, - вновь повторил он.
- Что ж, будь по-твоему, - произнесла женщина, приближаясь к Уиллу, пытавшемуся откашляться от морской воды и освободиться он невидимых пут.

Мысли его были прерваны робким стуком в дверь.
Уилл нехотя поднялся и направился к двери. Как же он был изумлен, когда увидел на пороге свою пассажирку!

- Что-то случилось, Катарина? – спросил он с волнением в голосе.
- Мистер Тернер, простите за беспокойство… Я… Я только хотела взять книги. Я забыла их здесь днем. А мне так хочется почитать перед сном, - промолвила она с улыбкой.
- А, да, конечно, входите, - жестом он пригласил ее войти. – Можно поинтересоваться, что вы выбрали из библиотеки?

Катарина не успела ответить – на пороге каюты появилась сутуловатая фигура Билла Тернера.
- Капитан Тернер, начинается шторм! – возвестил он и многозначительно посмотрел на капитана.
Уилл заметно помрачнел, кивнул ему, отстранившись от девушки, и направился к выходу. В дверях он остановился и, обернувшись, произнес:
- Берегите себя, Катарина. И прошу вас, не покидайте каюту.
- Шторм? Разве «Летучему Голландцу» страшен шторм?
- Да, страшен, если Калипсо чем-то прогневалась, - пробормотал капитан. – Еще раз рекомендую: не покидайте каюту! – голос его стал более требовательным.

Катарина кивнула, выражая полное согласие. Но это совсем не значило, что она послушалась капитана беспрекословно. Она еще не оставляла надежды на спасение бегством с корабля-призрака. Она так надеялась на импровизированную экскурсию по «Летучему» с целью выяснения месторасположения шлюпки на корабле! Но теперь придется действовать вслепую. Ее смутные представления об устройстве корабля подсказывали, что шлюпка должна быть расположена в носовой части судна на верхней палубе. Приближающийся шторм сейчас был ей на руку – команда была занята такелажем и уборкой парусов, а потому могла и не обратить внимания на девушку, занятую поисками орудия бегства.

Еще немного поразмыслив, Катарина накинула на плечи шаль и выскользнула из каюты на палубу. Матросы сновали по деревянному настилу, пребывая в аврале в предвкушении шторма. Держась левого борта, ухватившись за планширь, девушка аккуратно проследовала вдоль шканцев до шкафута. Ей оставалось пройти несколько метров до носовой части корабля, где она уже узрела шлюпку, но тут небо загрохотало со всей силой, на какую был способен Иерихон. Катарина взглянула на небо и ужаснулась – тучи почернели и заходили по небосводу водоворотом, прорезаемые яркими вспышками молний. Море в ту же секунду заволновалось, волны вздыбились и грозили подняться до небес и поглотить «Голландец». Увидеть шторм в море собственными глазами было давней мечтой Катарины. Но при этом девушка не знала, какую опасность могло нести в себе это столь разрушительное природное явление. Глядя на бушевавшие за бортом темные воды океана, она подумала о том, грозит ли шторм «Летучему Голландцу» теми же страшными последствиями, что и другим кораблям. Нет, наверное. Это же «Летучий Голландец»! И гром, и буря ему не страшны. Ему и его капитану страшен только Страшный суд. Кто знает, когда он наступит? Если верить предсказаниям индейцев майя, ждать осталось недолго. А вдруг он сейчас настал? Судя по вздымающимся волнам, грохоту грома и изломанным, сверкающим в черном куполе неба молниям, похоже на то.

На дощатую палубу упали первые капли дождя, через секунду обрушившегося стеной. Доски тут же стали скользкими, и удержаться на них стало довольно сложно. Катарина промокла до нитки. Грохот грома, резкие и яркие вспышки молний вперемежку с ревом океана порождали суеверный страх. Гребни высоких волн вздымались к небесам, безжалостно полоща палубу и паруса корабля, который накренялся то влево, то вправо, треща полусгнившими досками, и, казалось, потерял управление, грозя самопроизвольным разворотом судна лагом к волне.

- Шкоты раздернуть! Убрать паруса! К ветру держать! – раздавались команды со всех сторон.

По верхней палубе сновала команда матросов, дружно, по команде травивших шкоты, освещаемая вспышками молний. Бегущий такелаж беспрекословно слушался и повиновался каждому их движению. В сумерках и суматохе никто не заметил хрупкую фигурку девушки за грот-мачтой, ухватившейся за трос. Катарина, дрожа от холода и ветра, подумала, что благоразумнее было бы вернуться обратно в каюту. Но она не привыкла останавливаться на достигнутом и решила следовать к шлюпке во что бы то ни стало. Впереди на баке замаячил вельбот, закрепленный тросами. Пробираясь к нему все ближе и ближе вдоль фальшборта, дрожа от холода и ветра, она старалась не думать о том, что будет, если ее смоет за борт.

Волны, окатывая палубу, ударялись о борт корабля, разбиваясь в фонтан соленых холодных брызг. Дифферент корабля на нос все усиливался, и волны накатывали все сильнее. Катарина, захлебываясь от избытка воды, с трудом держась на ногах, уже выбивалась из сил, жалея о том, что ослушалась капитана и не вняла его советам.

Уилл, вымокший до нитки, был у штурвала, не обращая внимания на волны, грозившие накрыть корму. С его темных волос ручьями стекала вода. Смахнув с лица прядь мокрых волос, он глянул вниз и с удивлением и долей гнева воззрился на Катарину, прижавшуюся к фальшборту, пытающуюся самостоятельно удержаться на ногах, держась за канат. Волны одна за другой перекатывали через верхнюю палубу, грозя смыть девушку в бурлящую пучину за борт корабля.

Сквозь грохот небес и шум бушующих волн и ливня он услышал голос отца:

- Не дай ей упасть за борт, Уилл! Она жива, она не утонула в ту ночь.

- Позвольте мне помочь вам, мистер Тернер, - услышал Уилл за спиной очаровательный голос, и тут же обернулся.
Катарина, шурша юбками, осторожно приблизилась к нему.

- У вас ссадина на лбу, - покачала она головой с сожалением. – Питер! Принеси воды в каюту капитана! И чистую хлопковую ткань! – крикнула девушка юнге, тут же торопливо направившемуся в кубрик для выполнения указаний.
Когда все необходимое было принесено, Катарина присела рядом с Уиллом и, аккуратно смачивая ткань в теплой воде, с особой тщательностью и заботой обрабатывала ссадину на его лбу.

Уилл молча наблюдал за нею, не пытаясь ее остановить, - ему нравилось наблюдать за нею, за движениями ее рук, за тревогой, сквозившей в ее глазах, причиной которой являлся он и никто другой. Катарина, увлекшаяся обработкой раны, казалось, не замечала пристального взгляда капитана, рассматривавшего ее, словно увидевшего впервые. Лишь полностью смыв остатки крови, она осмелилась взглянуть на Уилла. Взгляд его по-прежнему следил за нею и был так проникновенен, что Катарина остановилась, задержав руку возле его лица.

- Почему вы молчите? – прошептала она, смутившись.
- Мне нравится наблюдать за вами, - так же тихо ответил ей Уилл.  Перехватив руку девушки у своего лица, он поднес ее ладонь к своим губам. Катарина вздрогнула от столь неожиданного проявления чувств.
- Уилл… - прошептала девушка.
- Катарина… - промолвил Уилл в ответ, приближаясь к ней так близко, насколько это было возможно, отчего у Катарины перехватило дыхание, и пульс ее учащенно забился. В ее мозгу мелькнула мысль – если она все-таки мертва, почему она слышит стук своего сердца и ощущает, как оно начинает бешено колотиться при приближении к ней таинственного капитана?

Между ними воцарилось неловкое молчание, сопровождаемое долгим взглядом друг другу в глаза. Катарина так смотрела на него в тот миг! Дитя своего времени, эпохи, породившей его, Уилл знал цену взглядам. Не успевшая обрести в суете жизни налет женской хитрости, Катарина все испытываемые ею чувства вложила в свой взгляд, устремленный на капитана.
Мысли в голове девушки лихорадочно путались.

«Он только призрак, всего лишь призрак, не принятый ни этим миром, ни иным. Разве можно испытывать к призракам влечение? Хотя если учитывать, что я тоже в некотором смысле призрак, то теоретически это возможно. Господи, ну почему, когда он так на меня смотрит, у меня подкашиваются ноги?..»

Мысли Уилла были не менее беспорядочны.
«Неужели это должна была быть она? Я столько лет ждал ее, и вот она здесь! Почему я не успел ее спасти? Почему ее глаза так прекрасны и не дают мне покоя?.. Нет, нет, нет! Пора прекратить это! Если я не остановлюсь, кто знает, что может случиться?..»

Вслух же он произнес:
- Спасибо вам за заботу, Катарина, но я должен вернуться на капитанский мостик, - с этими словами капитан поспешно вышел, оставив девушку пребывать в замешательстве.

Катарина не спала. При тусклом свете свечи она, сидя за столом, вновь и вновь перечитывала записи дневника капитана.

Элизабет. Это имя пульсировало в мозгу. Кто она? И что она значила для капитана? Что произошло между ними? Дневники капитана не давали ответа. Однако сквозь чернильные строчки Катарина безотчетно угадывала грусть Уилла, преследовавшую его с связи с этим именем. Девушка чувствовала, как в ее душе зарождалась ревность к незнакомке.

Однако последние записи дневника стирали следы ревности. Ибо, она чувствовала, они были целиком и полностью посвящены ей. И то беспричинное волнение, которое она вызывала в душе у капитана – причиной, несомненно, была она.

Только сейчас Катарина начала понимать и принимать свое душевное состояние, дотоле пребывавшее в смятении. Во всем том, что Уилл доверил пергаменту, она не решалась признаться себе самой. И лишь сейчас, под воздействием прочитанных ею признаний, маска с ее глаз и сердца упала. Притяжение было взаимным. Сердца бились в унисон. Пьянящий аромат счастья медленно разливался в груди, будя дремавшие эмоции. Страх перед капитаном Летучего голландца ушел в небытие, заменив собой тягу к его бездонным как море глазам. Да и был ли этот страх вообще? Старая легенда, с детства знакомая девушке, порождала не суеверный страх перед капитаном-призраком, а неуемное любопытство и жажду узнать как можно больше об Уильяме Тернере, бороздившем моря уже более трехсот лет. Здесь, на таинственном паруснике, любопытство переросло, трансформировалась в некое чувство, названия которому девушка дать не могла. Но оно росло как снежный ком, мчащийся с ледяной горы, набирая скорость. И она не в силах была остановить этот ком.

Утро разбудило Катарину яркими лучами солнца, скользящими по лицу. Девушка, сладко потянувшись, спрыгнула с высокой кровати и зашлепала босыми ногами по направлению к приоткрытому окну, на ходу поправляя непослушные локоны. Поверхность океана серебрилась, чуть встревоженная легким бризом. Белоснежные кружевные облака размеренно плыли по небу. Погода обещала быть чудесной. Приготовленный завтрак стыл на столе. Роскошное платье также ждало часа его примерки в кресле.   

«Снова корсет!» - вздохнула девушка. Впрочем, платье ей понравилось – кружева, шелестящий шелк благородного бардового цвета и крупные жемчужины-пуговицы в совокупности составляли гармоничную картину. Кринолин и многочисленные юбки, в которых можно было запросто запутаться, Катарина предпочла не одевать, дабы не иметь даже возможности растянуться на палубе, где она решила непременно побывать сегодня утром. Она говорила самой себе, что единственная причина, по которой она хочет прогуляться по палубе, - это возможность полюбоваться видами на океан и подышать свежим воздухом, но на самом деле… На самом деле она хотела увидеть капитана. И даже не для того, чтобы вновь одолевать его бесконечными вопросами, а просто увидеть его. Просто лицезреть.

Уилл, как обычно, был на капитанском мостике у штурвала, и всматривался вдаль. Несмотря на погожий день, мысли его были отнюдь не солнечны и лучезарны. Он думал о Катарине и о том, как воспрепятствовать ее доставке в terra incognita. Что, если отец прав, и она жива? Тогда все становилось еще более запутанным и сложным. Живым на «Голландце» не место. И на краю земли тоже – Уилл это понимал отчетливо. Зачем она понадобилась своенравной богине? Как очередная прихоть? Или Калипсо строит какие-то неведомые планы? Одно он знал точно – богиня уже давно заинтересована в медальоне, который сейчас мирно покоится на шее Катарины. Обретя его, она обретет безграничную власть над капитаном «Летучего голландца». Безраздельную власть. И он никогда не сможет освободиться от проклятья. Будет всецело принадлежать своенравной богине, океану и морским бурям. Но пока медальон находится у Катарины. Пока. А что будет завтра на рассвете, когда они прибудут к краю земли? Калипсо гневается, а это значит, что планы ее пока несбыточны. Пока что несбыточны. Какую же роль в планах Калипсо играла девушка? И догадывается ли об этом Катарина? Как же все запуталось… Ну почему, почему Элизабет не дождалась его тогда?..

- Доброе утро, мистер Тернер, - поприветствовала капитана пассажирка, приближаясь к нему с улыбкой. Солнце сияло ярко в бледно-голубом куполе неба, вынуждая девушку невольно щуриться, отчего на ее щеке обозначилась ямочка.
- Доброе утро, - непроизвольная улыбка капитана была не менее лучезарной.
- Край земли еще не появился на горизонте?

Улыбка сбежала с лица Уилла. Неужели снова истерика? Нет, он этого не выдержит.
- Еще нет, Катарина, - осторожно ответил он, наблюдая за реакцией девушки.
- Что ж, замечательно, я пока не готова к встрече с ним, хотя смирилась с этим окончательно, - произнесла она, подходя к фальшборту. – Скажите, мистер Тернер, все утопленники, с которыми вам доводилось видеться, такие же буйные, как я? Все ведут себя так же и столь же бурно реагируют?
- Нет, не все. Попадались и те, кто был рад безумно ступить на край земли и обрести вечный покой.
- Видимо, земная участь их была незавидна, раз они так стремились его обрести… - произнесла задумчиво девушка.
- Да, так и есть.
- Странно… Я всегда полагала, что, какой бы тяжелой ни была жизнь, человеческое стремление жить всегда сильнее всяких страданий. Инстинктивно сильнее. Но у всех, очевидно, свой предел... У вас есть предел, мистер Тернер? Или вам суждено плавать на этом корабле бесконечно?

Уилл не ожидал такого вопроса. Никто прежде не ставил его в тупик.
- У всего есть предел, Катарина.
- Как все это странно… Два года назад я была бы рада вечному покою. А сейчас отчаянно сопротивляюсь. Хочется жить, любить, видеть солнце по утрам, ощущать послушное тело, чувствовать боль, радость, вкус, вдыхать аромат цветов, кружиться в танце… чтобы голова кружилась от любви… - Катарина говорила словно сама с собой, глядя на искрящуюся гладь океана. – Пока живешь, ценность жизни не ощущается. И лишь находясь на волоске от смерти, ценишь каждую секунду, каждый миг, каждый вздох… Мистер Тернер, вы не знаете, зачем Калипсо так понадобился этот медальон из нефрита?

Уилл в недоумении воззрился на пассажирку:
– Вы говорили с Калипсо?

Теперь ему все стало ясно как Божий день…

- Да. Говорила. Вчера. Видела ее так же близко, как и вас сейчас. Она хотела получить медальон в дар в обмен на мою жизнь. Он, как я вижу, имеет определенную ценность. Уж не из-за него ли я попала в эту загробную жизнь и вынуждена плыть на вашей жалкой посудине, не зная, что меня ждет? - девушка отошла от фальшборта и кругами заходила вокруг капитана. – Что, если отдать его ей и вернуться к жизни? Сдержит ли она свое слово?

Катарина вновь отошла к фальшборту и оперлась о планширь. На какое-то время между ними воцарилось молчание, и шум океана усилился, волны плескались о борт корабля, разрезавшего водную гладь.

– Мистер Тернер, вы когда-нибудь любили? По-настоящему? – нарушила тишину девушка.
Уилл оторвал взор от горизонта и посмотрел на Катарину. Она, обернувшись к нему вполоборота, прищурившись, смотрела на капитана с выжиданием.
- Почему вы молчите?

Где-то он слышал совсем недавно этот вопрос… В памяти всплыл вчерашний вечер и обмен многозначительными взглядами с невольной пассажиркой. Его вновь бросило в жар при воспоминании о теплых бархатных руках девушки на его лице, о пылающих взглядах, обрывках фраз, лихорадочно путающихся мыслях в паутине ее обаяния… Но все это неправильно… Все пошло совсем не так – он не должен испытывать никаких чувств. Он не должен, нет. Она должна. Она должна чувствовать. Почувствовать. Полюбить. А пока… Пока она задает вопросы, на которые он не может или не должен отвечать. Слишком много вопросов.  Вопросы, вопросы, вопросы… Кажется, и сейчас она о чем-то его спрашивает. Любил ли он? Любил ли по-настоящему? А как это – по-настоящему? Да и была ли она, любовь? Сейчас он помнил только предательство, и оно жгло ему душу каленым железом.

- Вам так важно это знать? – запоздало ответил Уилл вопросом на вопрос.
- Я уже говорила вам вчера… - Катарина, наблюдавшая за искрящейся гладью океана, уже не надеясь, что капитан ответит, обернулась. - Вы мне интересны. Если бы я могла вернуться к жизни, я бы написала о вас книгу. Поведала бы людям правду о том, что легендарный капитан «Летучего голландца» не так уж ужасен и жесток, как о нем слагают легенды, и у него доброе сердце…
- Было, - отрывисто промолвил Уилл сквозь зубы.
- Что? – переспросила девушка.
- Было сердце, но уже его нет! И давно уже нет! Слышите?! – он приблизился к ней, бросив штурвал, довольно резко схватил ее руку и приложил ее ладонь к своей груди. – Вы слышите его? Оно не бьется! Лет триста уже не бьется! Потому что его там нет! Оно замерло, застыло, а потом растворилось, исчезло – понимайте как вам угодно! Там только леденящий холод, который ничто растопить не в силах!.. Так и напишите в своей книге! Поведайте об этом всему миру!..

Катарина с ужасом смотрела на него, ибо в таком состоянии капитана она видела впервые. Вот и его предел настал. Но даже не это ее пугало. Под своей ладонью, под мягким хлопком пурпурной рубашки капитана, она ощущала мерный, еле слышный стук в его груди. И тепло. Тепло человеческого тела, плоти. Пальцы ее задрожали, выдавая волнение. Уилл, почувствовав ее дрожь, ослабил хватку, а затем и вовсе отпустил ее. Однако рука Катарины так и осталась покоиться на его груди. Тонкими пальцами девушка осторожно нащупала прорезь в рубашке, открывающую частичку его загоревшего тела, и они нырнули туда, под бесчисленные причудливые амулеты, украшавшие грудь капитана. Ощущение теплоты, исходящей от него, усилилось, равномерно разливаясь по всему телу. Пальцы девушки тем временем, устремились вверх, к надключичной ямке, потом пробежались, едва касаясь подушечками, сильной шеи, волевого подбородка, пока не оказались на щеке Уилла. Все это время он, затаив дыхание, молча наблюдал за девушкой, не сводя с нее изумленных глаз. Ее прикосновения подействовали на него успокаивающе, но в то же время взбудоражили его. Глаза вспыхнули неведомым ранее огнем.

- Оно бьется, - услышал он ошеломленное признание словно сквозь туман. – Я слышу его – оно бьется.

Катарина медленно убрала руку с его щеки, отступила на полшага назад. Широко распахнутые глаза девушки были влажными. Подхватив подол платья, она развернулась на каблуках и поспешила вниз по трапу в свою каюту.