Автор: Кэт
Название: Si fata sinant
Оригинальное произведение: фильм Джоэля Шумахера «Призрак Оперы»
Жанр: зарисовка, драма, ангст
Рейтинг: R
Пейринг: очень предсказуемый. Призрак/Кристина
Дисклеймер: все, что придумала не я – не мое.
Саммари: возможный вариант развития событий после последней сцены в подземелье.
Комментарии автора: не учитывается последний эпизод фильма с розой на могиле, а также то, что Кристина говорит Раулю одними губами «I love you» перед тем как поцеловать Призрака.

Она не плакала. Слезы пришли лишь тогда, когда она и Рауль оказались снаружи, на берегу Сены.
Ей не хотелось уходить. Обманывала себя до последнего, а потом… потом уже было поздно. Она лгала только себе, но до того убедительно, что ей поверили они оба.

Рауль сказал, что в зале будут полицейские, но стрелять они не станут. Однако, эта попытка обмануть и успокоить свою невесту была бессмысленной. Мадемуазель Дааэ можно было назвать наивной, витающей в облаках, но не глупой.
Кристина не хотела выходить на сцену. Но как она могла предать своего учителя, своего Ангела?
Впрочем, он перестал для нее быть просто учителем еще тогда, когда пел для нее в своем подземелье… может даже и раньше. Кристина не хотела признаться себе в том, что творилось у нее в душе, и убеждала себя, что любит Рауля, к Призраку же испытывает просто чувство благодарности.
И ради этого «чувства благодарности» она вышла на сцену. Конечно, не сложно было догадаться, что он знает об опасности, но Кристине казалось, что на сцене она сможет действовать по ситуации... поможет ему сбежать.
Однако полицейских было больше, чем она думала. Один сидел в оркестровой яме. Кристина заметила людей в форме и в ложах, и в партере, и даже наверху, где располагалась вся машинерия покойного Буке
Когда Призрак вышел на сцену – о, она сразу поняла, кто это. Ни один человек в мире не мог обладать таким голосом – этот полицейский взял его на прицел. Кристина видела и соображала. Больше, чем думал Рауль.
Надо было сделать что-то такое, чтобы никто даже и не подумал стрелять. Чтобы у или ее Ангела была возможность уйти если не незамеченным, то хотя бы просто невредимым. Нужно было, чтобы все растерялись, забыли о том, что надо стрелять…
Но вот пауза прошла, и он запел. Кристина сама забыла обо всем, кроме музыки, волшебного голоса и огня, охватившего ее…
Маленькая пауза, и Крошка Лотти снова вспомнила о том, что надо что-то сделать… Она посмотрела на Рауля в пятой ложе и покачала головой. Может, он истолковал ее жест неправильно, но ей было плевать.
И Кристина запела.
Она вкладывала всю свою страсть в свой голос, весь огонь, что полыхал в ней. И знала, что он это чувствовал, знала, что он отдавал ей в своем пении не меньше.
Потом они пели вместе, и он обнимал ее. По либретто он должен был делать это совсем не так нежно, не так… неуверенно, робко…
А спустя мгновение она услышала те же слова любви, что когда-то говорил ей Рауль: «Раздели со мной любовь и жизнь…» - и очнулась. И тут же  поняла - сейчас, когда ее Ангел, ее Призрак выдал себя с головой, когда наступит чудовищная, давящая тишина, тот солдат в оркестровой яме выстрелит. Может быть, промахнется, но более чем вероятно, что нет. И, возможно, она тоже погибнет, но это будет не важно. Важно будет то, что погибнет и он. Надо сделать что-то, что усугубит изумление, страх и растерянность зрителей и полицейских.
И она сорвала с него маску.
Кристина была права. Выстрелов не последовало. Визг женской половины зала резал уши, но она не слышала. Она смотрела в прозрачно-зеленые глаза ее Ангела с виноватой улыбкой на лице и понимала, какая она дура…
А он глядел на нее с отчаянием и немым вопросом во взгляде. «Зачем?»
На миг время словно замерло, а потом встрепенулось и понеслось вскачь.
Призрак одной рукой прижал Кристину к себе, другой выхватил откуда-то кинжал и перерубил канат от противовеса люстры.
Потом они спрыгнули в люк. Он грубо тащил ее по коридорам в свое подземелье, почти не сознавая, что делает, истерично вопрошал о том, зачем она это сделала, чуть ли не рычал на нее. Ее Ангел, ее учитель не понял, что Кристина хотела помочь ему, он думал – когда-то верная ученица, возлюбленная предала его, хотела увидеть, что сокрыто под маской…
Она боялась.
Ей казалось, что он убьет ее в своем яростном отчаянии.
Он заставил ее переодеться в свадебное платье.
Неожиданно и в самый неподходящий момент их нашел Рауль, и Кристина испугалась еще больше. Ей хотелось помочь виконту – она не могла допустить, чтобы он погиб из-за нее. А Призрак с такой яростью бросился на Рауля… Кристина почти обезумела от бессилия и отчаяния, пыталась попрощаться с иллюзиями, убеждала себя, что ненавидит его, своего Ангела…
Но вот все стихло. Замолчал Рауль, замер Призрак в ожидании ее ответа… а Крошка Лотти неожиданно осознала, что бегает от самой себя, и сердцу не прикажешь. Она любила своего Ангела, своего Призрака, а не Рауля, и ничего не могла с этим поделать.
Кристина пролепетала что-то про жалость… и поцеловала его. Он не отвечал, а потом, когда она оторвалась от него, разрыдался и прогнал их. Он кричал, чтобы они уходили, а она даже не сразу вспомнила, что Рауль привязан к решетке, и его нужно освободить…
Он потянул ее за собой, но Кристина не поддалась и вернулась в грот с кроватью-лебедем.
Ее Ангел смотрел на шкатулку, на крышке которой сидела обезьянка, играющая на цимбалах мелодию «Маскарад». Он тихонько, сдавленным, каким-то надломленным голосом  - совсем не таким, какой она слушала когда-то! – напевал эту песенку.
Сердце сжималось от жалости, но Кристина не заплакала. Он поднял голову и посмотрел на нее. И сказал с горечью и отчаянием: «Я люблю тебя».
Она подошла к нему, сняла кольцо с пальца и вложила в его ладонь, сжав ее на мгновение.
Ей так хотелось, чтобы он остановил ее, но он уставился на кольцо. По его щекам текли слезы.
И она ушла.

Через месяц была свадьба. У Кристины была прозрачная фата, белоснежное платье с турнюром, сшитое по последней моде, и новенькое кольцо на безымянном пальце. Кристина Дааэ умерла, став виконтессой де Шаньи, богатой замужней женщиной. Но счастливой ее это не сделало.
Рауль видел, что его жена совсем не рада свадьбе, и, быть может, догадывался о причине этой грусти. Но не подавал виду.
Празднество длилось до глубокой ночи.
Когда Рауль пришел к ней в комнату, исполнять свой супружеский долг, она прогнала его. Он мог взять свое, но не стал мучить Кристину. Наверное, решил, что его Крошка Лотти слишком наивна, слишком целомудренна.
А она достала свое свадебное платье, купленное Призраком, надела его и тихонько ушла из дома.
Ушла в Оперу.

В коридорах царило запустение и разорение. Оставался запах гари. Жалкие обгорелые обломки напоминали о былом великолепии лучшего оперного театра Парижа, и от этого вспоминать было еще больнее.
Кристина пришла в свою гримерку с большим зеркалом – стекло оплавилось, застыло нелепыми буграми. Она едва смогла открыть его, и по тайному ходу пришла в подземелье.
Он, ее Ангел, сидел за органом, сгорбившись, играя что-то, совершенно незнакомое.
По щекам Кристины потекли слезы. Эта музыка была невыразимо печальна. В ней была горечь, безысходность, и что-то такое, что заставляло душу метаться в тоске…
В его обители было все разорено. От прежней обстановки остался только орган, канделябры да кровать-лебедь. Лодка отсутствовала, все остальные вещи были разбросаны, переломаны…
Кристина перебралась через озеро, подошла к нему и обняла за шею.
Он вскочил на ноги и отшатнулся от нее. В его глазах не было изумления, только отчаяние. Он словно спрашивал: «Ты пришла мучить меня дальше?..»
Кристина подошла к нему вплотную, и он не отстранился.
«Прости меня. Я люблю тебя.»
И поцеловала его.
Он не ответил. Она оторвалась от него и повторила: «Я люблю тебя.»
И снова поцеловала. Она чувствовала, что он удивлен, он не верит в происходящее, боится спугнуть химеру счастья… Он не сразу ответил ей, но все же обнял ее дрожащими руками, прижал к себе, потом стал целовать – горячо, страстно, хотя и немного неумело.
Кристина целовала его лицо, его шрамы, словно желая запомнить каждую черточку, целовала его тело, и он целовал ее точно также.
Когда он овладел ею, было больно, очень больно. Когда он начал двигаться в ней, ей стало еще больнее, чем прежде, но она терпела и улыбалась ему сквозь слезы. Эта боль служила доказательством того, что все это не сон, она с ним, она теперь действительно принадлежит ему…

Кристина ушла от него утром, шепнув «Я вернусь завтра». Ранние прохожие удивленно оглядывались на девушку в немного грязном подвенечном платье, которая брела по тротуару с мечтательной улыбкой на припухших губах и рассеянным взором.
Дома ее встретил Рауль, видимо, не находивший себе места от беспокойства. Он увидел ее улыбку, ее взгляд, узнал ее платье и все понял. Он ушел через десять минут и вернулся поздним вечером, пьяный в стельку.
Кристина не знала об этом. Весь день она пролежала в постели, едва в силах приподняться  - все тело чудовищно болело. А потом, до прихода Рауля, она встала, снова надела свое платье и пошла в Оперу…

Он опять сидел за органом, положив голову на локти, и не отозвался, когда Кристина окликнула его.
Ее охватило чувство невнятной тревоги, ожидание смутного несчастья. Она подбежала к нему, потрясла за плечо… Он был совсем теплый, но не дышал. Он умер.
Его голова лежала на зажатой в руках фате – той самой, которую он когда-то надел на голову Кристине.
Мадам де Шаньи смотрела на него невидящими глазами и беззвучно плакала. Ее… нет, их счастье было так близко, а теперь стало далеко и совершенно недосягаемо…
Она рыдала, целовала его, не веря в то, что он мертв, гладила по голове, проклинала себя и весь мир…
А потом Кристина приняла решение. Ей хотелось быть с ним – везде, где бы он ни был. «Куда бы ты ни пошел – позволь мне идти за тобой…»
Она поискала рядом с манекеном и нашла шкатулку со шпильками для фаты. Закрепила ее на волосах, а потом написала записку, торопливо скрипя пером и брызгая чернилами.
Потом поднялась на крышу, забралась на опаленную статую Аполлона с лирой, покрепче зажала записку в руке и спрыгнула.

Нашел ее случайный прохожий. Вызвал полицию, сообщил виконту де Шаньи. Рауль сразу же приехал, помятый, протрезвевший еще не до конца.
Кристина лежала на боку, распростертая на тротуаре, с разметавшимися волосами, мокрыми от крови. Когда ее перевернули на спину, стало видно, что правая половина лица ее была разбита, почти полностью превращенная в кровавую кашу из костей и плоти, левая же – абсолютно цела. В руке нашли записку.
«Раулю, виконту де Шаньи.
Прости меня. Музыка ночи оказалась сильнее меня.
Он в подвале. Похорони его рядом со мной.
Прости меня, если сможешь. Мне тоже было больно.
Прости»

Похороны были через три дня. Кристина де Шаньи лежала в черном гробу в своем свадебном платье, которое едва смогли отстирать от ее крови, и фате. Правую половину лица ее закрывала маска.
Спустя еще день рядом с ее могилой появилось еще одна – Эрика Дааэ. Рауль не знал его настоящего имени, да и не хотел знать.
На могилах обоих было выгравирована латинская надпись “Si fata sinant», что значит: «Если бы было угодно судьбе».