Ентот потрёпанный временем фичок, конечно, ни хрена не драббл и даже не смешной(а и вовсе даже со слабенькой претензией на серьёзность)), но лень для него отдельную тему делать%)

И в тихом омуте...
Пэйринг: Норрингтон/Джиллетт
Рейтинг: R, slash, немного иронии)
Предупреждение: английское начало слямзено у Мин.образования РФ (централизованное тестирование по английскому языку 2003г., №29), ибо уж очень вдохновило:))) Надеюсь, они меня простят.

«I am now in my twenty-second year and yet the only birthday which I can clearly distinguish among all the rest is my twelfth, for it was on that day in September I met the Captain»…
Был тёплый яркий день, точнее вечер. Я, чертовски уставший, шёл из караулки в главную башню форта, чтобы отрапортовать о завершении моей смены и, сменив эту надоевшую душащую форму на что-нибудь более способствующее отдыху, пойти домой, где меня ждал вкусный – я надеялся на то – ужин и, возможно, приятная компания моих друзей, заскочивших скоротать вечер. Уже выходя из корпуса, я увидел командора. Он сидел прямо на ступеньках и устало бросал зёрнышки воробьям, радостно суетившимся под его ногами и пронзительно чирикавшим. Он, как и я, тоже переоделся в гражданское и снял парик, так что его тёмные волосы, упавшие на лицо, шевелил ласковый ветер, дувший с моря. Должно быть, он услышал мои шаги (ну да, я всегда топаю как конь когда волнуюсь! А вы бы не разволновались, узрев перед своим носом непосредственное начальство, кормящее воробьёв?..). Повернув голову в мою сторону, он выжидающе смотрел на меня, пока я топтался на месте в нерешительности, не зная, стоит ли отдать честь или прокатит: с одной стороны, мы оба были уже как бы вне службы, сняв униформу; с другой, мы всё ещё были во дворе форта, где он был, как ни крути, командором. Я запутался и, покраснев, собирался уже круто повернуться и сделать вид, что я его вообще не заметил, когда он улыбнулся:
- Расслабьтесь, Джиллетт, - ого, он помнит мою фамилию?! – Я же не кусаюсь!
- Ннет, сэр… - промямлил я, не придумав ничего лучше.
Он рассмеялся. Воробьи испуганно вспорхнули и перекочевали на какой-то кустик.
- Присядьте, - предложил он. Я замотал головой, бормоча что-то в духе «я тороплюсь, в другой раз, извините, сэр» и подобную чушь. – Торопишься? Жаль… - разумеется, он не поверил. Чёрт, как глупо получилось… - Не буду тебя задерживать, Джиллетт.
Я робко шагнул назад; командор не возражал, вновь подманивая к себе пичужек. Тогда я буркнул нечто вроде «до свидания, командор» и подался к воротам, когда он меня окликнул:
- Джиллетт, если будет не трудно, передай от меня привет своему старику!
- Хорошо, сэр!
Я понял, что я идиот. Просто беспросветный тупица. Я вспомнил, как отец рассказывал мне, что он, будучи в Британии, служил вместе с офицером Норрингтоном. Я, конечно, тогда не придал этому значения – мало ли в Великобритании Норрингтонов? – а вот теперь, кажется, выходило, что они были сослуживцами. Я дубина, и этим всё сказано.
И дома я ещё раз в этом убедился, когда папочка обозвал меня всеми словами, которые знал (половину из них я просто не понял, если честно…и даже рад этому), а мамочка добавила, что я на редкость несообразителен и просто обязан был пригласить командора на ужин. Ну-ну, представляю себе: «Командор, я хочу пригласить вас на ужин!».. Удавиться… А у меня сегодня вообще-то день рождения, если кто забыл!
Нет, конечно, они не забыли. Я и не помню даже, что там было, но проснулся я часа в 3 утра с дикой головной болью. Мдааа, хорошо, видать, погуляли: люстра валялась на полу, канделябр сломан, кто-то спал на пороге моей комнаты… А, это ж Грувз… Ладно, чёрт с ним, пить было охота просто непереносимо. Я поплёлся вниз, на кухню. К моему удивлению, разошлись ещё не все. Я услышал смех отца, гремевший из гостиной. Он давно уже так не смеялся, всё больше орал на нас и норовил запустить костылём. Мне стало крайне любопытно, и я всунулся в приоткрытую дверь.
Норрингтон.
Он сидел на диванчике, в кресле напротив сидел отец, просто загибавшийся от смеха. На столике между ними лежали карты, стояло вино. Норрингтон повернулся на звук скрипнувшей двери, мне пришлось войти и поздороваться.
- Я и не знал, что у тебя сегодня день рожденья, - вместо ответного приветствия улыбнулся командор. – Держи, - он протянул мне плоскую коробку тёмного дерева.
Ещё не открыв, я догадался, что там. Пистолеты. Я столько раз умолял отца купить мне хоть что-нибудь приличное, но он всегда орал, что я уже сам зарабатываю деньги и вообще мне собственное оружие ни к чему, если у меня есть казённое. Ну да, как будто он не знал, какое у нас на складе оружие! Воробьям на смех… Конечно, у старших по званию и позолота, и именные гравировки, а нам, как всегда, что-нибудь раздолбанное и едва не разрывающееся в руках при выстреле… В общем, сказать, что я был рад, - ничего не сказать. По-моему, я даже переборщил с моими «спасибо, командор!!!», потому что он внезапно начал смеяться. Второй раз за день я видел его смеющимся. Можно сказать, стал очевидцем уникального события. Могу собой гордиться. Но, тем не менее, он был спокоен и сдержан, и меня это немало удивило. Нет, я понимаю, он командор и всё такое, но что, он не человек, что ли?..
Потом они продолжили играть в карты, а я отправился за вожделенной водой. И всю оставшуюся ночь не мог заснуть, потому что отец то и дело принимался ржать так, что аж стёкла звенели. Господи, что же Норрингтон ему такого рассказывал?!

Утром я надеялся на то, что командор будет милосерден и пожалеет несчастного вчерашнего именинника. Напрасно я надеялся… Он цеплялся ко мне ещё больше, чем к остальным, дал два наряда вне очереди и сделал выговор «За неряшливость». Я промолчал, хотя так хотелось напомнить ему, что это он всю ночь не давал мне спать, но, во-первых, я ещё помнил, что он мой начальник, а, во-вторых, представляю, как бы ржали мои дружки, если бы я выдал подобную фразу… Сам он, кстати, совершенно не выглядел так, будто пил всю ночь не по-детски, и я опять подумал, что его самоконтроль поистине нечеловеческий. Хорошо было бы вывести его из себя… Опасно, Джиллетт, очень опасно…
День тянулся просто ужасно долго. Когда он наконец закончился, я чувствовал себя отвратно. Я даже не пошёл с друзьями в…одно уютное заведение… Только домой, только спать!
Но дома меня ждал сюрприз. Отец с порога заорал мне, чтобы я собирал вещи.
- Чего? – не понял я.
- Собирай вещи, через полчаса за тобой приедут!!!
- Куда?!
Выяснилось, что ночью Норрингтон и отец договорились, что командор возьмёт меня с собой на Санта-Крус для какой-то там помощи в какой-то там операции, которая требовала конспирации и ещё чего-то там. Я не понял, если честно, ничего, кроме того, что батя слёзно за меня просил. Стало стыдно. Что я, сам не могу разобраться со своей карьерой?..
Мои опасения подтвердились – когда я прямо спросил командора, зачем я ему понадобился на этом Санта-Крус, он ответил, что я ему не нужен, но мой отец очень хотел, чтобы я «побыл рядом с настоящим мужчиной». Ну спасибо, папа, я всегда знал, что меня ты за мужчину не считаешь… Норрингтон не стал меня утешать или подбадривать, просто молчал чуть ли не всю дорогу, раскрывая рот лишь для того, чтобы ответить на мой очередной вопрос. Наверное, я был ему в тягость, ведь им было неплохо и вдвоём – Норрингтону и его спокойствию.
Оно меня просто бесило. Я пролил ему чернила на важные бумаги, я подсыпал ему в суп соды вместо соли, я старался изо всех сил вывести его из этого хладнокровия, но… Бумаги переписывать пришлось мне, суп он *спокойно* вылил за борт, да и на все мои попытки хоть как-то изменить его настроение он встречал СПОКОЙНО. Я сдался.

На самом острове получилось так, что мы остановились в одном номере. Я не понял прикола. Но командор *спокойно* объяснил мне, что не собирается тратить лишних государственных денег и мы прекрасно обойдёмся и одним номером. Тьфу!..
На день он куда-то пропадал, а я слонялся по городишке, в котором не было не то что борделя, но даже более-менее приличного бара!
Одной ночью я проснулся оттого, что мне показалось, что я сейчас оглохну от оглушительного стрекотания цикад. Это было невыносимо. В сто раз хуже, чем жара, от которой я чуть ли не на стенки лез. Вот и тогда простынка прилипла ко мне, как вторая кожа, из раскрытого настежь окна – ни малейшего дуновения ветерка. В море штиль. Я пожалел матросов, оказавшихся в такую жару в совершенно спокойном море. Хе, море тоже было абсолютно спокойным, как и наш дражайший командор. Встретились два одиночества, чёрт их побери…
Я лежал в кровати, надеясь, что ещё удастся заснуть, но, чем дольше я лежал, тем отчётливее понимал, *что* меня раздражает. Командор. Норрингтон Джеймс что-то-там. Какого дьявола он так хрипло дышит?! Слава богу, что хоть не храпит, я бы его точно удушил подушкой… Но эти цикады и этот командор…
Я полежал ещё, надеясь успокоиться, но Норрингтон, словно издеваясь, выдохнул чуть громче, стоило мне закрыть глаза. Я вскочил с постели и, не раздумывая, шагнул к его кровати, намереваясь предпринять хоть что-нибудь. Командор повернул голову в мою сторону. Я замер. Он спал. Прядь волос упала ему на лицо. Я долго смотрел на него, потом присел на корточки рядом с кроватью и протянул руку, чтобы убрать эту прядку, как вдруг…
Нет, он не проснулся и не схватил меня за руку, не завопил: «Именем Закона, вы арестованы!!!». Просто мою руку над его обнажённой грудью обдало таким жаром, что я невольно охнул. Я задержал руку над ним, не касаясь его кожи. Горячо, обжигающе горячо. И ведь это, дошло до меня, только грудь! А ведь есть и более горячие места… Тут я покраснел и метнулся к своей койке, матерясь про себя и на себя.
Моя ладонь продолжала чувствовать, словно наяву, эти волны тепла, и я склонялся к тому, что это было довольно приятное ощущение, но… «Но» было слишком много, просто навалом всяких запретов и предубеждений. В частности, я стал убеждать себя в том, что сейчас засну и завтра даже не вспомню об этом, ведь это же настолько обычное дело – ну, подумаешь, прикоснулся к командору! Сколько раз его трогал… Вчера вон пуговицы помогал застегнуть. И я мгновенно вспомнил то же тепло, которое ощутили мои пальцы даже сквозь его одежду. Я заворочался, отчаянно приказывая себе спать.
Вполне возможно, что я бы преуспел в этом, если бы этот чёртов Норрингтон не вздохнул. Я буквально подскочил в постели, глянув в его сторону: у него… это… Это он на меня так отреагировал?.. Я бы даже сказал, отэрегировал… Я потрясённо смотрел на ткань простыни, поднявшуюся как раз в том районе, пока не понял, что я красный как свёкла, если не красней. Но уж всяко не красней, чем у него… Боже!
И вдруг я начал хихикать. Заткнув себе рот кулаком, чтобы не ржать в голос, я давился смехом: у командора на меня встало! Ай да ледяной Норрингтон! Теперь я понимаю, почему у вас до сих пор нет жены! Теперь-то я всё понимаю! И зачем я вам тут понадобился, я тоже прекрасно понимаю!.. Мужеложец несчастный!
Норрингтон вздохнул. Я заткнулся. Что-то было в этом тихом звуке такое…такое…грустное. Несчастное. Бедный несчастный командор. Если он и впрямь содомит, то ему должно быть очень тяжело, ведь это верная казнь…
Нет. Я, похоже, зациклился на этой мысли – почему сразу содомит? Не суди, да не судим будешь. Может, ему просто не удалось найти ту единственную, которая бы любила и понимала его? Но я всё равно не понимал, как молодой и красивый мужчина вроде Норрингтона мог так долго отрицать свои, гм, естественные потребности в противоположном поле. Насколько я знал, у него была совершенно незапятнанная репутация, а бордели он обходил стороной… И правильно делал. Я такой силой воли явно не обладал. Мне стало по-настоящему жаль его. Я снова приблизился к нему, сел на его кровать рядом с ним, стараясь не разбудить. Его дыхание было частым, прерывистым, он вновь мотнул головой. Напряжённая шея, разметавшиеся волосы…и я крепился, чтобы не смотреть на вздымавшееся под тонким материалом мужское и командорское его достоинство. Но, как я справедливо отметил ранее, силы воли у меня не было. И я, краснея, уставился на него. Будто не знал, что это. Невольно я наклонился ближе - и опять меня обдало горячей волной. Я подсел ближе к его боку, прижался. Норрингтон едва слышно застонал. Ему безусловно снилось что-то очень и очень приятное, и я этому способствовал. У меня окончательно сорвало крышу от осознания своей значимости пусть и в командорском сне, и я робко обхватил его рукой сквозь простыню. Более громкий стон. Я начал медленно гладить, чуть сжимая. Норрингтон – нет, мне не нравится, не хочется называть его по фамилии! – Джеймс постанывал в такт моим неумелым движениям (да, неумелым. Я, знаете ли, ещё никогда не ласкал чужой член!), а меня самого это заводило. Чёрт, действительно заводило.
Тебе снится сон, Джеймс? Сны – это то единственное удовольствие, которое ты можешь себе позволить? Но почему? За что ты так наказываешь своё тело? Ты знаешь, ты ведь очень красив! Я отказываюсь понимать, почему женщины до сих пор не вешаются тебе на шею невзирая на все твои шпаги, пистолеты и прочее оружие. Ты так по-мужски красив…
Я отбросил простыню в сторону. Ему снится сон. И мне тоже. Я сплю наяву, и я не хочу, чтобы что-то изменилось, кроме ощущений под моей ладонью: тёплая шершавая ткань сменилась на горячую покрасневшую от моих стараний кожу, такую гладкую, такую нежную… Нагнувшись, я начал полизывать его сосок. Джеймс замотал головой по подушке, его дыхание стало хриплым, какие-то нечёткие звуки вырывались из его горла. Подняв глаза, я понял, почему они были нечёткими: он закусил губу, не позволяя себе освободить свои эмоции. Даже в эротическом сне он хотел оставаться спокойным. Я ускорил поглаживания, и вскоре он кончил. Я отстранился и вытер руку об его же постельное бельё. Накрыл Джеймса его истерзанной простынкой и отошёл к окну.
Сейчас он тихо лежал, всё ещё часто дыша, но напряжение, копившееся в нём неизвестно сколько, спало. Игнорируя собственное желание, я лёг и вскоре заснул.
Утром Джеймс – не назвать бы его нечаянно так вслух – проснулся раньше, чем я, так что я не смог лицезреть его выражение лица, когда он увидел белые засохшие пятна. Меня терзало любопытство: был ли он равнодушен как всегда или, может, всё же покраснел?.. Я так и не узнал этого. Но за завтраком он внезапно поставил кружку с чаем на стол и некоторое время пристально смотрел на меня. Мне стало не по себе, но я стойко выдержал хотя бы этот экзамен. И, представьте себе, совсем не покраснел! Норрингтон молча допил чай и удалился.
У нас впереди было ещё несколько дней на этом замечательном острове. Быть может, командор всё же примет мою помощь?.. Я, как выяснилось, тоже могу быть вполне спокоен.

Вечером того же дня Джеймс задержался дольше обычного. Пока он не пришёл, я метался у окна, терзаемый волнениями и мыслями, что я совсем как благоверная жена, ждущая мужа с работы и подозревающая, что он зашёл в бар покутить. Оправдывался я тем, что командор как-никак на задании, которое может быть опасным, и я вполне имею право волноваться и беспокоиться, даже будучи мужчиной.
Наконец он пришёл. Бледный, измученный, в пыли и засохшей крови. Он сорвал мундир и сморщился, закатывая рукав рубашки: он намертво присох к коже чуть выше локтя.
- Вас ранили, сэр?!
- Всё нормально, - процедил он сквозь зубы. - Скажи, чтоб принесли горячей воды!
- Да, сэр, сию минуту! - я выскочил в коридор с большей прытью, чем следовало бы обыкновенному подчинённому. Ну и чёрт с ней, с прытью, я действительно встревожился за него. Конечно, это всего лишь рука, но командор без руки - это непорядок! Тем более, без правой руки... Я поперхнулся - ну что я за извращённый тип!
Когда воду принесли, Джеймс сел на стол и, поставив рядом с собой таз, собрался уже сам со всем разобраться, как я неожиданно для себя вызвался помочь.
- Давай, - согласился он.
- Дайте мне вашу руку, - попросил я.
- Что? - командор приподнял брови.
- Поставьте её в таз, чтобы вода стекала в него же, а не пол, - пояснил я. Он подчинился. Я возликовал: командор меня послушался! Похоже, моя улыбка была поистине идиотской, потому что командор тоже улыбнулся. Я осторожно поливал водой буро-багровое пятно, стараясь лить поменьше там, где рубашка была прорезана. Слава богу, хоть не пулевое ранение, я бы не смог вытащить пулю. То есть смог бы, но что после этого осталось бы от норрингтоновской руки, я старался не представлять, чтобы не стошнило. Вояка, блин...
- Джиллетт, ты извини, что задаю этот вопрос... - командор смущённо запнулся. Начинается. Я сглотнул и приготовился краснеть и врать, что я ничего такого не имел в виду ночью, что это было просто... просто... "просто" что, мне самому хотелось бы знать. - Ну, ты понимаешь, у меня довольно много подчинённых, и я не часто нахожусь в чьей-либо компании более-менее продолжительное время... - да уж... Вряд ли кто-нибудь ещё вёл себя так же с вами, как я... - В общем, я извиняюсь, но... - я внутренне сжался - Как тебя зовут?..
- Меня?! - я не поверил своим ушам. Боже, и этим он меня чуть до инфаркта не довёл! - Эндрю.
- Эндрю, - повторил Норрингтон. - Извини, я не всегда запоминаю...
- Ничего страшного, сэр, - я лучезарно улыбнулся и обаятельно хлопнул ресничками. Туды меня растуды, что ж я делаю-то?!! Нечаянно я сильно сжал его руку. Он дёрнулся. - О, простите, я не хотел!
- Ничего, - усмехнулся он. - Спасибо, дальше я сам.
Я отошёл. Будь я собачкой, я бы опустил ушки и виновато пождал хвостик, осознавая свою ошибку, но так как до собачки мне было далеко, я сел на кровать, откинулся назад, оперевшись на руки, и закинул ногу на ногу. Мдааа, вылитый катамит...А ещё командора обвинял...
Норрингтон, сдерживая ругательства, безжалостно отодрал от себя рукав и вдруг посмотрел на меня. Я не успел принять более пристойную позу. Джеймс отвёл глаза и тщательно исследовал свою рубашку. Её можно было смело выбросить, что он и сделал, швырнув её в угол. Это было на него не похоже и, наверное, предполагалось, что я буду взволнован, но я как-то отвлёкся на его теперь оголённый торс. Норрингтон, пыхтя, пытался перевязаться, я приподнялся, чтобы помочь ему, но он оторвался от своего занятия и холодно попросил:
- Мистер Джиллетт, будьте любезны, сходите на кухню и спросите, скоро ли будет ужин. Если вас не затруднит.
- Да, сэр, - я вышел. Ясно, командор не хочет более близких отношений, чем те, что должны быть между командиром и солдатом.
"А ты чего хотел?" - спросил я себя. По правде говоря, мне хотелось, чтобы он был немного...посговорчивее... И подружелюбнее, а то не человек, а статуя ходячая. Вспомнился скабрезный стишок: "На горе стоит статУя, у статУи нету..." - и далее по тексту. Этот стих сочинялся явно не про командора Норрингтона, в этом я убедился давеча. А вот он вёл себя так, будто у него там реально ничего не было! Вот дождусь, когда он уснёт, и напишу ему этот стих на лбу! Хотя нет, лучше не на лбу, а *там*. То-то он удивится утром... Весь оставшийся вечер я мечтал только об этом. Ну и ещё об *этом*. И, если уж предельно откровенно, пару раз я подумал о том, каково это - быть с другим мужчиной. Ведь, если этим занимаются несмотря на греховность данного увлечения, значит, что-то есть в мужеложстве приятное. Видит бог, я сбился с правильной дороги...
Я едва дотерпел до того времени, когда Норрингтон захлопнул книгу и задул последнюю свечку. Прикрыв глаза (я уже минут двадцать успешно притворялся спящим), я наблюдал за его скупыми движениями, пока он готовился ко сну. Меня удивляло, что он не надевал ночной рубашки, хотя эта безумная жара была достойной причиной даже не прикрываться простынкой. Неожиданно мне в голову закралась шальная мысль: а что, если я сейчас сыграю то, что командор вытворял здесь прошлой ночью?.. Что он будет делать, если его помощник - юный и симпатичный, скажу без ложной скромности, - начнёт стонать и вздыхать среди ночи??? Я незамедлительно приступил к активным действиям.
Для начала я, как и задумал, тихо простонал, откинув голову в его сторону и тем самым получив возможность видеть, как он себя поведёт. Норрингтон повернулся ко мне. Лунный свет достойно осветил его командорскую фигуру, струясь по плечам вниз, на широкую - и горячую! - грудь, живот с каменными мышцами пресса (помню, Смит рассказывал, как он один раз нечаянно врезался командору головой в живот, и у него после этого 3 дня болела вот эта самая круглая кость на его глупых плечах), и потом неизбежно вниз... И, чёрт побери, мне уже не надо было разыгрывать возбуждённые стоны! Я совершенно развратно прошептал его имя - этак с придыханием - и для пущей эффектности провёл рукой вниз по своему животу.
Норрингтон быстро приблизился к моей кровати и наклонился, всматриваясь мне в лицо. Я вздохнул, облизнул верхнюю губу. Он вытаращил глаза и коснулся моего плеча:
- Эндрю... Что с тобой? - я открыл затуманенные страстью глаза (по крайней мере, я старался, чтобы они выглядели именно так). - Тебе плохо? Воды налить???
- Джееееймссс... - я немного изогнулся, подаваясь вверх, к нему.
- Господи... - пробормотал он и, присев рядом, протянул руку к моему лбу.
- Джеймс!.. Аххх... - я схватил его руку и прижался к ней щекой.
- Джиллетт! - он отдёрнул руку и вскочил. - Что вы себе позволяете?!
Чёрт... Но я не хотел сдаваться без боя!
- Джеймс, я... Оооо, Джееееймс!
И вот тут он меня ударил по лицу. Наотмашь. Не сильно, но больно. Я непроизвольно вскрикнул и "проснулся", сев в постели. И мгновенно придумал, как играть дальше.
- Командор, что вы делаете?!! - я сделал самую невинно-изумлённо-оскорблённую физиономию, на создание которой был способен. - За что вы меня ударили?!
- Джиллетт... - он задохнулся и недоверчиво посмотрел на меня. Я как можно более испуганно глазел на него, только что не трясясь от страха. - Что с вами такое?!
- Со мной? Сэр... Вы ударили меня ... Я спал!
- Вы спали? - переспросил он, и я понял, что он поверил. - О... Простите меня, Джиллетт...
Он всё ещё стоял рядом, так что я снова одарил его взглядом побитой собаки и решился продолжать спектакль:
- Но за что вы меня ударили, сэр? Я не пойму, поистине не пойму!
- Я... - он колебался. И куда только делось его спокойствие, хотелось бы мне знать? - Вы...
- Я?... - я решил помочь ему расстаться с этой эмоциональной девственностью. - Я что-то сделал во сне?..
- Да... Вы сказали, что... - было темно, но *он краснел*. И, боже мой, как же мне это было приятно! - Вы позвали меня...
- И что? - разыгрывать дурачка у меня всегда получалось просто великолепно. Отец даже советовал просить милостыню на ярмарке... Но я назло ему стал лейтенантом.
- Ничего, - отрезал он и направился было к своей кровати, но я опять схватил его за руку и, понизив голос, хрипло спросил:
- Так что же, мой командор? Что я вам сказал?
- Вы... Вы опять! - командоровы глазки стали кругленькими-кругленькими. Просто как по циркулю. На таких глазках только геометрию преподавать.
- Что "опять", Джеймс? Я жду... тебя, - выдохнул я и лизнул захваченную конечность.
- Джиллетт! - мне кажется, или командор Британского флота испугался?.. И если нет, то какого чёрта он отскочил от меня к стенке? - Прекратите! Это... Это грех!
- *Это*, мой командор?.. - проурчал я, вставая с кровати и подходя к нему. Простыня упала где-то по дороге к Норрингтону, давая ему возможность насладиться моими прелестями. - Что вы имеете в виду под словом "это"?..
- Не подходите ко мне! Не...! - он не успел докричать, потому что я, совсем обнаглевший от собственного возбуждения, начал его целовать. Джеймс задёргался и таки отпихнул меня от себя, однако я быстрее его оказался возле двери и, повернув торчавший в замке ключ, выкинул последний в окно. Командор ошалело проводил его взглядом и потом воззрился на меня.
- Джиллетт... Что вы от меня хотите?!
- Я хочу не от вас, а вас, командор, - я опять подкрадывался к нему.
- Но ведь это же... церковь... грех... - бормотал он, пятясь и не спуская с меня глаз.
- Но ведь никто же не узнает... Один раз, Джеймс, всего один раз!.. - очень вовремя за его спиной возникла другая стена, так что он остановился, а я... Я упал перед ним на колени и набросился с поцелуями на его член. Естественно, он пытался отбросить меня, оттолкнуть, но я поймал его руки и наконец добился от него желаемой реакции. Хотя бы в одной части его командорства.
Ммм, мне понравилась эта часть! Такая послушная моей воле, такая готовая ответить на мою неожиданную выходку...
- Джилл...етт..
- Помолчите, командор... - прошептал я. - Лучше займитесь более важными делами... - и я покорно повернулся к нему спиной, ожидая прикосновений его горячих рук и раскалённого желанием члена.
Ничего. Никого. Шорох. Я нервно обернулся.
Подлый и спокойный командор Норрингтон лёг спать.
Ему было наплевать на запертую дверь, выкинутый ключ, сгорающего от безответной любви лейтенанта и свой вставший член.
Вот ведь статУя!..

Я никак не мог заснуть. Голова просто раскалывалась от духоты и разнообразных мыслей. Что я наделал? С чего это я вдруг - и так резко - поголубел?! Что скажет мне завтра Джеймс, когда проснётся?! И вдруг у меня по спине побежали мурашки: боже мой, он же меня уволит!!! Что я скажу отцу?!! Он ведь убьёт меня!!!!
- Нет!!! - выкрикнул я, схватившись руками за мою глупую-глупую голову.
Норрингтон проснулся и настороженно уставился на меня. Я осмелился заговорить с ним:
- К-командор... Вы уволите меня после...этого, да?..
Он сел в кровати и протянул руку за стаканом воды на прикроватной тумбочке.
- Мой отец.... Он же с меня шкуру спустит... - я чувствовал, что ещё немного, и я самым позорным образом начну реветь. Как маленький обиженный мальчишка.
Командор молча выпил свой стакан и налил ещё один. Протянул его мне. Я судорожно стиснул тёплое после его рук стекло и в тот же миг ощутил, что снова возбуждаюсь. Не знаю, как, но он тоже понял это и резко отвернулся, давая понять, что не желает ничего знать ни обо мне, ни о моём отце.
- Командор, пожалуйста! - взмолился я. - Вы же служили вместе, он же так вас любит!...
- Вот именно, - глухо буркнул Джеймс.
Секунду или две я тупо смотрел в стакан. А потом я, кажется, начал понимать....
- Так вы... вы... с моим отцом... - залепетал я...
- Джиллетт, соизвольте заткнуться! - ледяным тоном приказал он, не поворачиваясь...
- Да, сэр, - машинально ответил я.
Я и представить себе не мог такого "чудного" расклада: мой отец влюблён в Джеймса. Я сам почти влюблён в него же. А он?... Чёрт, мне необходимо было узнать это!

Утром мы совместными усилиями выбили дверь. За всё это время Норрингтон не сказал мне и пары слов. Лучше бы он сказал, что я уволен, тогда я бы просто сбежал и подался в пираты, лишь бы не возвращаться домой.
Я ожидал, что он, как и всегда, уйдёт по своим государственным делам, но Джеймс остался после завтрака в нашей с ним разгромленной за утро комнате.
- Вы...вы никуда не пойдёте?..
- А вы хотите, чтобы я ушёл, лейтенант? - грубо оборвал меня он, отшвыривая в сторону книгу, с которой уселся было в кресло.
- Нет...
- Моё задание окончено, теперь нам осталось ждать, пока нас заберут обратно, - уведомил Джеймс и нервно отошёл к окну. Помолчал. Я в это время сосредоточенно ковырял стол ножом. - Дьявол, Эндрю, зачем ты сделал это?! - вдруг прошипел он, подходя близко-близко ко мне и заглядывая мне в лицо.
- Я хотел, чтобы вы хоть раз вышли из себя, - признался я, ожидая оплеухи.
- Доволен? - он усмехнулся и придвинулся ещё ближе. - Счастлив?..
- Нет, - я поднял глаза на него и тут же опустил их, не в силах вынести его взгляда. - Я хочу быть с вами, командор.
- Знаешь, Эндрю, ты ведь правильно догадался, что мне нравятся мужчины, - неожиданно зашептал он мне на ухо, а я стоял и млел от ощущения его дыхания на моём лице. - И теперь ты знаешь, что ты мне тоже нравишься. Но ты не знаешь одного, сынок: твой отец спас мне жизнь, пожертвовав при этом не только своей ногой, но и карьерой, и всей оставшейся жизнью! И ты не знаешь, что он был готов и на большее - ради меня. Несмотря ни на что. Я давно не люблю его, и он принял это. Единственное, о чём он попросил меня - и я не смог отказать в этом человеку, прикрывшему меня от взрыва, - чтобы я не искал удовольствия в руках другого мужчины. Я пообещал - и я не разбрасываюсь своими обещаниями, Эндрю!
Я слушал его с обречённостью. Я действительно даже не предполагал ничего подобного.
Норрингтон отодвинулся от меня и хрипло выдохнул. Потёр руками виски, сел обратно в кресло. Я повернулся, чтобы уйти.
- Стойте, Джиллетт, я не отпускал вас! - я повернулся. - Подойдите сюда, - он указал рукой перед собой.
Я несмело подошёл, не зная, чего ждать.
- Ближе. Ещё ближе, - приказывал он, пока я не очутился прямиком перед ним, в считанных сантиметрах от него. - Отлично. Вы подаёте определённые надежды, молодой человек! Пожалуй, я вас всё же не уволю...
С этими словами он... *он расстегнул на мне штаны*... Я ошалело дёрнулся, но он прочно ухватил меня за бёдра и...
Я дрожал, пока его язык порхал по всей моей длине. Никогда.. . Никогда не было ничего похожего со мной... Навсегда в моей памяти останется вид этой тёмноволосой чуть растрёпанной головы возле моего естества. Я всегда буду помнить эти пальцы, которые неожиданно скользнули туда, куда я не смел и надеяться, примешивая боль к моему наслаждению. И я никогда не забуду, что в те драгоценные минуты я представлял, как мой командор точно так же склоняется перед моим отцом, и тот так же, как я, притягивает его ближе, ближе, потому что ему - я внезапно это понял - ему тоже хотелось вышибить, вытрахать это спокойствие из этой головы...
У меня ещё звенело в ушах, когда Норрингтон поднялся и, поправив форму, сообщил мне:
- Отплываем через 3 часа, а у вас ещё вещи не собраны! Ноги в руки, лейтенант!
- Но...как же...обещание?... - невпопад спросил я, переводя дыхание и во все глаза глядя на моего командора.
- Я обещал твоему старику насчёт *моего* удовольствия, малыш, - ухмыльнулся Джеймс и спокойно вышел.
___________
приблизительно 2004 год.